Инстинктивно она стала притрагиваться к себе там, где скопилась наибольшая концентрация тепла. Дотянувшись пальцами до тонкой россыпи волос на лобке, она сначала нащупала непривычно влажные лепестки нижних губ, а затем стала их разглаживать поочерёдно. Приятнее всего оказалось проводить пальцем по центру — от крайнего волоска и дальше вглубь. И там — в самой глубине — что-то призывно стонало и звало. Не хватало смелости поддаться на этот зов, но постепенно, движение за движением, Вера забыла о страхе. Она прекратила сопротивляться, прекратила запрещать себе откликаться на сигналы, которые теперь почти оглушили её. Ласки становились всё требовательнее. Вера застонала и, чтобы не застонать ещё громче, прикусила одеяло. В этот миг ей почудилась, что она вонзается зубами в шею Лазара, а он немедленно делает ответное движение — раздвигает её колени, стискивает грудь.

Нужно было ещё что-то, чтобы полноценно оформить эту фантазию. Бессознательно Вера потянулась рукой к тумбочке рядом с кроватью и вслепую нащупала предмет, который с первой секунды обнаружения не выходил у неё из головы. Он был слегка прохладным и чуть бархатистым на ощупь, но быстро принял тепло влажной плоти, куда его стала погружать Вера — медленно, осторожно. Она едва помнила, каково это — ощущать мужской член внутри себя. Пожалуй, она могла бы вспомнить лишь неловкость или ещё какой-то не слишком воодушевляющий зуд. Но сейчас никакого дискомфорта не было. Искусственный фаллос входил плавно, скользя по тканям и распространяя мучительно-сладкую негу по всему телу. Вера желала, чтобы он поскорее проник в неё целиком — это была необходимость, на грани жизни и смерти. Если бы ничто не наполнило её сейчас, она бы сгорела, рассыпалась в пепел, и даже чувствуя, как зажигается от проникновения всё сильнее и сильнее, она не боялась этого пожара, потому что предчувствовала, что его последствия не причинят ей вреда.

Продолжая придерживать фаллос за удобную ручку снизу, Вера начала аккуратно вытаскивать его, но не до конца, а только на половину длины. Затем снова вводить. Затем вытащила почти полностью, но остановилась на последних сантиметрах и вновь подтолкнула вглубь. У этой игры было лишь одно правило — не останавливаться. И Вера не останавливалась: ощущения заполнили её до краёв, она отбросила одеяло и осталась один на один с единственной игрушкой, но ей было этого достаточно, чтобы, не помня себя, предаваться самому сильному, мощному и безумному чувству в своей жизни. Ещё и ещё, не обращая внимания на усталость и все прочие мелочи, она продолжала делать то, что приносило ей невероятное удовольствие.

В какой-то момент она едва не остановилось. Возможно, из-за страха, что что-то пошло не так — произошло нечто странное, тревожное, но вместе с тем намного более пронзительное, чем всё прежнее. Будто бы стоял выбор — идти до конца или всё бросить прямо сейчас. На раздумья времени не было, и Вера приняла решение не останавливаться, даже больше — ускорить темп, насколько позволяли руки. Если бы могла, она бы ускорилась в пять, в десять, в двадцать раз. Но и то, на что хватало сил, уже понесло её на новую волну, а через секунду — ещё на одну, через несколько движений — на третью. И каждая волна была будто выше и больше предыдущий. В конце концов волны распались. Это произошло так внезапно, что Вера ничего не успела понять. Просто всё кругом побелело и исчезло. А потом заново появилось: сначала расплывчато, затем всё чётче и чётче.

Она лежала на кровати, раскинувшись по диагонали. Одеяло свесилось с края и готово было упасть на пол. Подушки и простыни измялись. Но Вера смотрела на это всё словно через замутнённую призму. Её дыхание сбилось, но уже постепенно выравнивалось, тоже происходило и с телом. Его словно парализовало от удара током, а теперь оно постепенно расслаблялось. До сих пор немного пульсировал живот, как будто туда переместилось сердце. Вера отпустила игрушку, и она сама беспрепятственно выскользнула по влажному пути, подгоняемая внутренними спазмами.