Похоже, разговор принимал новый оборот, но по этому поводу Футболист ничего не думал.

– Что этим Вы хотите сказать?

– Ничего. – Пожал тот плечами. – Сколько Вы прожили в рыбацком домике?

– Пожалуй, неделю… Постойте, я приехал в субботу, а катастрофа – в четверг вечером. А что?

– Кстати, как Вы очутились там? Вы ведь не местный?

– Приехал порыбачить. И каждую весну, если свободен, приезжаю. А на озере хороший клёв, домик принадлежит моему хорошему товарищу, которого знаю ещё с университета.

Пинский кивнул:

– Уже бывали там раньше?

– Конечно. Год назад, на выходных.

– И ни разу не встречались с четой Крайневых? У них там тоже домик, неподалёку от Вашего. Вы знаете об этом?

– Может и встречался. – Футболист задумался. – Но не обращал внимания – не знаю даже, как они выглядят.

– Она брюнетка с большими чёрными глазами. Красивая баба, нельзя отрицать – такую не забудешь. Красота не классическая, но – очаровывающая харизма и нечто неуловимо женственное. Понимаете? – Пинский спрятал улыбку.

– Да? Я…

Футболист собрался было продолжить, но тут же прикусил язык – с этим Пинским следует держать себя осмотрительнее – куда ещё может завести эта история с травмой.

– Если бы Вы встретились с этой красавицей, она Вам, возможно, запомнилась бы – вот, взгляните на её фото.

Пинский достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и протянул Футболисту.

– Что скажете?

Футболист посмотрел. Ну, да…

– Правда, симпатичная, – сказал он как можно индифферентнее, хотя с первого взгляда узнал – это, конечно, она. Да и как не узнать? В тот вечер под деревьями было довольно темно, и вообще она показалась ему тогда не явью, а как во сне. И Пинский безусловно прав: увидишь её раз – и не удастся забыть.

– Таким образом, Вы ничего более не в состоянии добавить? – Спросил Пинский, внимательно рассматривая Футболиста стальными глазами.

– Только одно: она действительно хороша. Но не на фото я никогда её не видел.

Пинский поднял со стола берет:

– Что ж, это пока всё, что мне хотелось узнать. Прошу пардону за беспокойство.

– Ладно.

Когда Пинский ушёл, Футболист встал под душ и задумался. Над этой хитрой историей надо бы хорошенько поразмышлять. Как она может развиваться? Даже в кровати он продолжал шевелить извилинами своего мозга, пока в комнату ни прошмыгнули сумерки. И он, как ему казалось, всё последовательно продумал. Факты явно не совмещались, и у дотошного еврея Пинского были-таки основания считать, что Крайнев погиб не в автомобильной катастрофе, как прошуршали газеты, но через некоторое время после. И Пинский пришел к очевидному ему выводу, что это был не несчастный случай, а убийство. Но Футболисту об этом откровенно ничего не сказал. И это становилось понятным и логичным. Дальнейшие рассуждения Футболиста сводились к следующему.

Возможно, Пинский подозревал кого‑нибудь, но не мог высказать своих подозрений постороннему человеку, каким был для него бывший спортсмен, поскольку у него ещё не было веских доказательств. Если же он без этих доказательств обвинит кого‑то, то этот кто-то может обратиться в суд против страховой компании, в которой раньше работал Пинский, и тому просто так это с рук не сойдёт. К тому же компании в общем‑то всё равно, погиб ли Крайнев в результате несчастного случая или был убит, – в любом случае предстояло выплачивать страховку в очень кругленькой сумме. И только в одном случае можно было бы не платить: если удастся доказать, что Крайнева убила его собственная жена. Именно она получала бы страховую сумму. Значит, Пинский уверен, что супруга Крайнева замешана в гибели мужа. Факт. Не просто же так он интересовался ею, и не мог понять, почему она не пришла в больницу, когда Футболист несколько месяцев валялся там. Странным показалось Пинскому ещё и то, что Футболист ни разу не видел её, хотя был на озере не один раз. Но картина становилась всё более понятной… И у Футболиста было преимущество перед Пинским. Увидев её фотографию, он сразу сообразил, почему она не пришла навестить его – всё просто: она боялась, что он узнает её. Вот где собака порылась, как сказал классик. Вот почему и Пинский до сих пор копается в этом деле. А прошло столько времени.