– Да ладно тебе, на улице почти никого, – нараспев выдал Вито, всё-таки вытолкнув Александра за порог дома.

– Ключевое слово – «почти».

Александр скинул с плеч руки Валенти и отошёл подальше от двери, бегло осмотрел улицу. Да-да, никого вообще, конечно, рассказывают ему тут сказки, придуманные кое-как и на ходу. На самом деле на улицах было полным-полно разношёрстного народа, преимущественно спешащего домой до объявления бесполезного комендантского часа. А кто-то, впрочем, просто бесцельно прогуливался по пыльным улицам, засматривался на дома и проносившихся рядом людей, натыкался на всё и всех, беззаботно выслушивал замечания, ругательства и прочие нелестные словечки в свой адрес.

Время приближалось к заходу солнца. Небо постепенно розовело, облака расщепились на тонкие, почти прозрачные слои, а солнце уже начало склоняться к горизонту. Почему-то Александр обратил на небо внимание только сейчас. Да, красиво. Но он мог только отметить, что, скорее всего, обратил внимание на небо исключительно из-за скуки и отравительного ощущения ломоты во всём теле. Оставалось только дать себе слово, что как только окажется дома – ляжет спать.

Александр покосился в сторону входа в лавку.

– Значит, меня первым делом за порог выкинули, а как сами – так час ещё их жди, – мысленно прорычал Александр. – И так каждый проклятый раз.

Александр не заметил, как за возмущениями пролетело время и южане уже пошли вглубь жилого района, при этом привычно подгоняя полуоборотня со своим растянутым «быстрее». Александр никогда не любил ходить без надобности в отдалённые уголки этого района. Испоганенные многоэтажки, которые не так давно отстроили, лет шесть назад, не вызывали ничего, кроме тоски: на первых этажах из окон были выбиты стёкла, никто новые вставлять не собирался, лишь некоторые были закрыты криво прибитыми листами фанеры; на кирпичной кладке уже въелись какие-то непонятные надписи, сделанные мелом, а где-то, кажется, сажей и краской. Правда не столько напрягали обшарпанные здания, сколько то, что в них никого не было, а живую душу тут встретишь разве что во время какого-то городского праздника, и то этой душой наверняка будет какой-то забулдыга или шайка мальчишек-оборванцев. Но так только казалось, что в этих зданиях никто не жил.

Как-то Александру приходилось лазить по этим домам: нужно было найти какие-то книги. Оказывается здесь даже кто-то жил, правда обитали люди преимущественно на верхних этажах, отгораживая тамбуры от лестниц тяжёлыми железными дверями – отгораживались от жителей нижних этажей: беспризорных больных животных, бездомных и крыс, да и тех пытаясь запереть в местах, где они были. Глупо, странно и было просто безумием соседствовать с такими существами в одном доме. Запах гнили и разложения тех, кого всё-таки смогли замуровать в комнатах, вызывал то ли желание опустошить желудок, то ли наталкивал на мысль о потере сознания, чтобы не понимать, где ты находишься и от чего упал в обморок. Хотя бы не осознаёшь толком, что вдыхаешь. Но терять сознание в таком месте было себе дороже.

Эти убогие места были, пожалуй, единственным пристанищем для людей без крова. Таких сейчас исключительно уничтожали, если не находили в существовании отдельной особи никакой пользы. Правда под такую горячую руку могли попасть и инвалиды, и существа так называемого «третьего порядка», только вот на памяти Александра такой случай был всего один, как только ему дали огласку – улицы города заполонили толпы народа, и это было ещё в нескольких крупных городах, кроме Книттельдорфа. Было что-то вроде протестов с угрозами свергнуть короля и людей, работающих главами министерств и главу полиции. После того случая, кажется, подобные происшествия стали скрывать тщательнее.