– Научись принимать свой страх, Эллиот. Прими его. Этот страх – часть тебя. Но никогда не позволяй ему взять над собой верх. – Он накрыл ладонью мою руку и сжал ее в кулак. – И борись. Борись за себя. Борись за других. – Поднес кулак к моему сердцу. – Никогда не ставь страх выше, чем желание продолжать борьбу.

Именно эти слова пронеслись в моей голове сейчас. Я побежала. Я ринулась вперед, пробежала мимо грабителей, прыгнула перед дулом пистолета, закрывая Лию собой.

Прогремело три выстрела.

Вспышки боли пронзили спину.

Ноги подкосились, и я полетела вниз.

Думала, столкнусь с холодным кафелем. Ожидала получить еще один выстрел в голову, потому что все еще могла дышать. Но вместо этого я услышала чьи-то вскрики. То ли визг кассира, то ли истошный вопль грабителей. Понять, что именно произошло, я не смогла.

Однако чьи-то сильные руки поймали меня.

А когда меня повернули лицом вверх, то я увидела перед собой те самые светло-зеленые глаза. Смутно знакомые даже на грани смерти.

– Мне жаль, – прошептал по-английски низкий голос. – Мне очень жаль, Элли. Этого не должно было произойти.

Мне хотелось спросить почему.

Но вопрос задержался на самом кончике языка. Я слышала, как замедляется стук моего сердца. Чувствовала, как вздымается грудь с тяжелым хрипом. Глаза мои остались открытыми, прикованными к незнакомцу. Однако сознание покинуло меня. А сердце перестало биться.

Я действительно умерла.

Умерла без боя.

Умерла глупой смертью.

Так же, как и отец.

Так же, как и брат.

Поначалу было пусто.

Бездумная пустота.

Меня лишили тела… разума.

Я исчезла…

Я без чувств. Во мне нет ни горя… ни сожаления.

Мне спокойно… Во тьме безопасно.

Я бы слилась с этой свободой навечно. Но нет. Этого не произошло. Безмятежность отступила. Тьма стала льдом, отгоняла меня, не принимая в свои объятия, не позволяя стать ее частью.

И тогда меня окутал жар. Он кололся, обжигал и затягивал все сильнее. Если бы я могла кричать, то кричала бы. Но здесь меня голоса лишили.

Я горела изнутри так, словно меня бросили в костер. Кожа полыхала, рассыпалась в пепел, затем словно вновь срасталась и вспыхивала алыми языками пламени. Я продолжала пылать до тех пор, пока тело не научилось сопротивляться. Пока порыв гортанного крика не замолк глубоко в груди. Я горела до тех пор, пока боль не отступила. И пока не впитала пламя окончательно.

Исчез жар. Улетучился холод. А кромешная тьма сменилась светом. И тогда я оказалась в поле. Босыми ногами опустилась на шелковистую зелень. Покрывало из молодых одуванчиков застилало бескрайнюю равнину. И сочная трава безмятежно колыхалась на ветру.

Вдалеке появились фигуры двух мальчиков, держащихся за руки. Я попробовала шагнуть к ним, и тут же расцвели одуванчики. Затем побелели, лишившись свежести желтизны. И ветер усилился, разделяя белые шапки на зонтики и разнося их по всему полю.

Когда я вновь взглянула перед собой, то увидела уже не мальчиков, а мужчин.

Однако теперь они стояли поодаль друг от друга, крепко сжав кулаки. Не касаясь друг друга.

И смотрели в разные стороны.

Алая кровь стекала с их кулаков, окропляя траву и опустевшие стебли одуванчиков.

Очнулась я резко. Легкие обдало огнем, когда я вдохнула. Во рту словно пролегла знойная пустыня, но мое дыхание участилось, хотя я не чувствовала своего тела. Я старалась дышать размеренно, но легкие, казалось, разучились правильно работать.

Паника билась в груди. Перед глазами темнота, и руки совсем не слушались.

Где я?

Я сделала вдох, который тут же отозвался острой болью в ребрах. Сердце забилось с неземной скоростью, улавливая пульсацию боли в каждом сантиметре кожи, в каждой мышце, и, кажется, даже мои волосы испытывали это незнакомое ощущение.