Мэрилин и Хоган предпочитают держаться подальше от этой вони, вирн ест только насекомых. Бетти нужна кровь, а не плоть, и вчера она все равно покинула Элизиум. Оставшиеся два жильца, однако, хищные монстры, которые ненавидят людей. А значит, вчера, пока я спала, один из них полакомился останками Томаса. Наверняка это йети. На миг я почти вижу, как она стоит на четвереньках и вгрызается в растерзанную грудь мужчины. Я отступаю назад, трясу головой, чтобы отвратительная картина выветрилась из мыслей, и голой ногой наступаю прямо на левую кисть Томаса.

Она слегка продавливается подо мной, и я понимаю, что больше вынести не смогу. Я мчусь к выходу, распахиваю дверь и выбегаю на тротуар. Сдергиваю рубашку и полотенце с лица и жадно, до боли в груди, глотаю свежий воздух. Но успеваю вздохнуть лишь пару раз: пустой желудок выворачивает наизнанку, я вцепляюсь себе в колени, и меня снова рвет, хотя уже особо и нечем.

Фалькор и Смерг суетятся у меня за спиной, неодобрительно шипят и плюются, а потом один из них довольно похоже пародирует меня в приступе тошноты. Я устало показываю им обоим средний палец и сажусь на тротуар.

Недолго думая, Фалькор покидает свой пост. Он прижимается шершавой мордочкой к моей щеке и втягивает воздух так глубоко, что заодно вдыхает и прядь моих волос. Затем чихает и яростно трясет головой. Я плечом смахиваю со щеки липкие волосы и хмуро смотрю на Фалькора. Он скалится в ответ.

– Она вонять, да-да. Больше, чем обычно, вот уж точно.

Я едва не высказываю ему все, что о нем думаю, но тут на меня снисходит озарение.

– Вы же меня сильно любите, да?

– О, она для нас бесценна, – отвечает Фалькор, но ни капли любви в его голосе не слышно. – Она это знать, да-да, знать. Почему она задавать такой очевидный вопрос?

– Хранители оставили в доме кое-что, от чего мне больно, – говорю я ему. – Уберите это.

Фалькор переминается с лапы на лапу, размышляя.

– Она знать, что мы не ходим в дом!

– Не ходите, – соглашаюсь я. – Но ведь можете, правда? Разве вы не хотите мне помочь?

Фалькор склоняет голову набок и смотрит на своего собрата. Смерг молчит – его куда больше интересует беспрестанный зуд в левом плече, – но тут Фалькор вдруг отворачивается от меня и вразвалку бежит к дверям.

Отчасти я жду, что он вернется к себе на постамент, потому что знает, что Хранители никогда не оставили бы в доме ничего действительно опасного для меня. Но, задержавшись ненадолго на крыльце, Фалькор заходит в дом. Смерг спрыгивает со своего места и следует за ним.

Я стою во дворе пару минут, пока драконы не возвращаются. Немного порезвившись, они вдруг резко успокаиваются и располагаются на постаментах.

– Вы все убрали? – спрашиваю я, когда они усаживаются на места.

– Нам кажется, она нам лгать, – говорит Фалькор. – Но мы ей не лгать, нет-нет. Она наша навечно-вечно-вечно.

Можно было бы просто сказать «да», но и такой ответ сойдет. Меня захлестывает волна облегчения, такого сильного, что я обмякаю и, поддавшись порыву, ложусь на землю. Но лежу так лишь минуту, потому что у меня все-таки есть соседи и им наверняка станет любопытно, с чего это я разлеглась на пешеходной дорожке как ненормальная. По пути к двери я подбираю рубашку и полотенце, но снова соорудить себе маску не пытаюсь. С крыльца я чувствую лишь жар и запах серы. Моему желудку это тоже не на пользу, но еще недавно было куда хуже.

– Спасибо, – говорю я и закрываю за собой дверь.

От тела не осталось ничего. Только обугленные дыры в ковре гостиной и длинные подпалины на полу коридора. Стол разломан, потому что драконы сожгли две ножки, когда доставали голову Томаса. Я знаю, что уже скоро дом сам себя починит, но древесные духи лихорадочно трепещут в углу гостиной.