– Насчет трех? – предложила Лайза.

Раз… Два… Три.

Дверь резко распахнулась, но крыльцо оказалось пустым. Только на деревянном полу стояла коробка без каких-либо отметок. Лайза сделала шаг вперед, оглядываясь по сторонам. Все было тихо, слишком тихо.

Она медленно наклонилась, касаясь коробки.

– В ней что-то есть… – пробормотала Лайза.

– Открывай, – подалась вперед Джини.

Скотч легко поддался под ее пальцами, и вдруг в воздухе разнесся гнилостный, приторно-ужасный запах. Лайза резко отшатнулась, закрывая нос рукавом.

– Черт! – выкрикнула она.

Пасифика заглянула внутрь и тут же побледнела. На дне коробки лежали три отрубленных пальца. Маленькие, изящные, со следами темного лака.

– Это Джессики… – прошептала Пасифика.

Она трясущимися руками схватила сложенный лист бумаги, спрятанный между пальцами. Лайза встала поближе, когда девушка развернула его и начала читать вслух…

«Начнете болтать обо мне, в коробке будет уже ее голова»

Бумага дрожала в руках Пасифики. В комнате воцарилась тяжелая тишина, нарушаемая лишь застывшим в воздухе эхом ее голоса. Лайза судорожно сглотнула, чувствуя, как пальцы холодеют от ужаса.

– Джесс жива, – ее голос сорвался на полушепот, но в нем звучало больше надежды, чем страха.

Вирджиния резко развернулась.

– Нам нужно срочно вернуться в «Хиллкрест». Завтра же.

– Но… – Пасифика подалась вперед, но Джини не дала ей договорить.

– Если мы вернемся и расскажем полиции все, Донателла не отвертится. Она уже по уши в крови, но если Джессика все еще жива, она поплатится еще и за это. Чем дольше мы прячемся, тем больше времени теряем.

Пасифика провела ладонью по лицу, пытаясь справиться с нахлынувшим ужасом. Лайза опустилась в кресло, судорожно вцепившись в подлокотник.

– Ты права. – Пасифика медленно кивнула, сжимая записку в ладони. – Завтра же возвращаемся в университет.

Эти слова прозвучали тише, почти на выдохе. Завтра они снова окажутся там, где все началось

Это еще не конец

Солнце взошло над горами, окрасив заснеженные вершины в медово-оранжевые оттенки. Воздух был морозным, пронзительно чистым, а небо—ослепительно голубым, будто вымытым после долгой зимы. Сосны и клены лениво покачивались на ветру, их ветви мерцали инеем.

Такси остановилось у массивных кованых ворот «Хиллкреста».

Дверца открылась, первой из машины вышла Лайза, сбросив с плеч меховую накидку и поправив идеально уложенные волосы. Затем Вирджиния – ее губы сжались в тонкую линию, взгляд скользнул по территории университета, оценивая все вокруг с прищуром, словно в первый раз. Последней, глубоко вдохнув, шагнула Пасифика.

Ее пальцы нервно скользнули по воротнику пальто. Все это было странно. Слишком реально. Запах хвои, тонкий привкус талого снега на губах, тишина гор, нарушаемая лишь удаленным гулом студентов.

Полгода назад она «умерла». Теперь стояла здесь, у ворот, и чувствовала, как мир снова вонзается в нее, будто раскаленные иглы.

За забором клубились люди. Журналисты. По меньшей мере три телестанции развернули камеры прямо перед главным корпусом. Красные индикаторы записи горели, объективы уже были направлены внутрь кампуса. Ожидание. Охота.

– Где-то здесь должен быть Хантер, – раздался за спиной голос Лайзы, и ее рука легко скользнула по плечу Пасифики.

Пасифика не ответила. Внутри что-то неприятно сжалось. Она достала телефон – новенький, без единой царапины. Лайза и она купили новые утром. Старые остались у Донателлы. И если они еще существовали, то, вероятно, покоились под тоннами бетона и обломков.

– Господи, у меня ладони вспотели, – пробормотала Джини, вытирая руки о пальто. – У нас вообще есть план?