Да и если честно, я никогда не был злопамятным. Мог ненавидеть человека месяц или два, но так чтобы это делать годами из принципа – не моё. Хотя, конечно, исключения тоже бывали. О чем прямо сейчас мне напомнили рожи Беларов, Гёта и Малькольма.

«Я до вас доберусь. Сейчас или позже, но обязательно доберусь».

Окруженные энергетическими барьерами, мы стояли уже пару часов.

За это время Диедарнис не произнес ни слова. Медленно прогуливался из стороны в сторону и периодически останавливался, буравя взглядом каждого из присутствующих. Смотрел долго, внимательно. Так, словно изучал жизнь оппонента с момента рождения и до сего дня. А прочитав его полностью, молча выносил вердикт. Ширил ноздри огромного акульего носа и переходил к следующему.

Остальные участники рейда также молчали. Но не потому что хотели, а потому что фигура титана источала вокруг себя невиданной мощи боевую ауру, резко усиливающуюся при наличии звуков. Стоило кому-либо из нас заговорить или хотя бы начать шептаться – и ровно в это же мгновение на наши головы и плечи обрушивалась бетонная плита. Мизерная часть того чудовищного давления снаружи, что буквально размазывала нас по полу и не давала вздохнуть. Если шум продолжался – интенсивность ауры возрастала. Следом в воздухе начинали появляться кристаллические завихрения. Стремительно ускоряющиеся крупицы соли, режущие кожу словно листы бумаги. Ежели и это не помогало – Диедарнис слегка клонил голову набок, и сорок невидимых тисков сдавливали глотки каждому. Столь грубо и неотвратимо, что даже хрипы не могли вырваться наружу.

Признаться честно, это меня порядком встревожило. Не эстетизация насилия в антураже затонувшего техно-храма, а то, с какой легкостью он нами манипулировал. Аполло, Эрдамон, Гундахар и даже Ада – все мы были для него словно букашки. Неразумные создания, изволившие рисковать. Зазнавшиеся блохи, сдуру присвоившие себе тело льва.

Да, сегодня Диедарнис преподаст нам болезненный урок. В этом я не сомневался. Как и в том, что его царственное спокойствие – всего лишь маска, за которой скрывался поистине безжалостный психопат. И пускай внешне это никак не проявлялось, но притаившаяся во мне частичка стихиалия чувствовала, что титана будто коротило. Бросало из одной крайности в другую. То безудержная радость и жажда победы, то вселенская меланхолия и всепоглощающая грусть. Ничем не обусловленные вспышки гнева и волны страшной апатии, обволакивающие мегалодона скорлупой безнадеги.

Одинокий, отмеченный клеймом проигравшего и заживо погребенный под многокилометровой толщей воды, он не желал мириться с судьбой. Не хотел оставаться на дне океана, дабы в конечном итоге окончательно сгинуть посреди холода и тьмы. Но при этом он понимал, что шансов вернуть утраченное фактически нет. Он не сможет реабилитироваться и заново бороздить бескрайнее море Элирма. Не сможет пожирать корабли и насылать на прибрежные города волны цунами. Сможет лишь сполна отыграться. На глупых людишках, наивно полагающих, что они в состоянии справиться с его испытанием.

Собственно, поэтому Диедарнис изучал каждого из нас по отдельности. Медленно прошел взад-вперед и обратил пристальный взор на меня, встретив который я ощутил приступ нарастающей дурноты. Казалось, что его глаза просочились в самую глубь моего разума. Холодные и безэмоциональные, они копошились в нем словно черви. Выискивали грязные мыслишки и скелеты в шкафу. Заставляли испытывать унижение, сопоставимое с тем, как если бы меня прогнали голым по площади. «История мидян темна и непонятна, но я обязательно докопаюсь до правды», – мысленно говорил он.