Ну как-то так.

Может мне и правда начать книги писать?

Есть у меня один дружок-графоман, Женька Поспешилов, наверное, я от него нахватался такого слога пафосного. Он, правда, музыкант, то есть по определению творческий человек, так что ему графоманство простительно – это такой профессиональный грех, можно сказать. Главное, после этих упражнений в мысленном книгописательстве, становится реально полегче, отпускает, так что продолжим.

«Естественно-научный принцип минимума общей потенциальной энергии в отдельно взятом человеке выразился в том, что именно сегодня, 22 марта, состояние апатии и самоуничижения насели на Ивана Дмитриевича с особым энтузиазмом. Последние две недели он не работал, а просто ходил на работу, изображая разумную деятельность и выполняя давно заученные движения и операции на автомате. Он намеренно давал себе возможность всецело погрузиться в сладостные волны лени и прокрастинации, так как чувствовал, что период бездействия необходим ему как воздух. Такое уже случалось с ним раньше, и каждый раз нужно было не упустить время. Особый момент, когда накопится импульс, энергия, внутреннее понимание того, что именно нужно делать, и появятся ресурсы, чтобы двигаться дальше, преодолеть потенциальную яму, не дающую душе вырваться на свободу. А сейчас нужно просто залечь на дно, подождать, пока затянутся раны, и убедить самого себя, что не случилось ничего страшного, ведь он все еще дышит, все еще способен куда-то стремиться, придумывать цели, пусть и не с таким энтузиазмом, как до развода. Еще Иван прекрасно понимал, что долгое бездействие может привести его к полной потере себя, своего места в мире, расползтись по всей жизни болотной жижей и перерасти в глубокую депрессию, растянутую на годы, выбраться из которой можно только чудом. В прошлый раз таким чудом оказалась Аля».

Вроде и понимаю все головой, вот только не легче от этого. Ну какое на хрен чудо… Что с Алей, что без Али – ни тепло, ни холодно. С этой Алей, как с холодной батареей. Вроде как положено греться, но она не работает, нет любви: сплошные нравоучения, манипуляции и рассказы, какой я чудак на букву М. Многовато я что-то материться стал. Пусть лучше моя книга будет из категории 12+, будут же у меня когда-нибудь дети, так что нужен навык написания мемуаров, ну чтобы они, вроде как, на мои грабли не наступали. Следовательно, нужно сентиментальности побольше, а мата поменьше.

«Аля больше не будет ни его спасительницей, ни частью его жизни. Рядом с ней он чувствовал такую же унылую апатию и обесточенность, как и вдали от нее. Аля больше не поставляла в цилиндры его душевного мотора даже те базовые искры человеческой любви, которые всегда возможны между мужчиной и женщиной и которые когда-то соединили их траектории».

Бля, ну нет, самому тошно от такого стиля. Надо как-то проще.

«Все, чего ему хотелось сейчас, – это убежать от первого большого поражения в своей логически выверенной и наполненной целями жизни. Эта цель оказалась ему не по карману, и чем дольше он затягивал окончательное принятие краха своей семейной идиллии, тем больше ощущал рост своей задолженности в банке жизни. Иван Дмитриевич считал себя человеком исключительно разумным и рациональным. Но в действительности, приняв в детстве идеалистическую картинку о братстве и равенстве всех народов земли, оказался не готов к встрече с реальностью. По его собственному выражению, он «элементарно просчитался», и сейчас волны самоуничижения толкали качели его гордыни в сторону тотального непринятия себя.

Любить себя в этом состоянии Чуйкову было решительно не за что, ведь он ошибся, а значит, потерял право на любовь и внимание и от себя, и от других людей. План выглядел идеально. Наблюдая за моральным разложением российского общества в период очередной смуты, он подумал, что женщина, воспитанная в кавказской семье, будет хорошей хозяйкой, вдохновительницей и поддержкой для него, но сбылось только первое. Под видом бесконечного дружелюбия и заботы вперемешку со столь же бесконечной критикой любых его действий работал столетиями отточенный комбайн разрушения жизни мужчины. Знаменитая китайская пытка, которая встроена во всех женщин с рождения и активируется автоматически, когда они понимают, что их не любят: "смерть от тысячи порезов". Планомерно отрезая его от друзей, родственников и маленьких мужских отдушин, вроде рыбалки и походов по выходным в бар, супруга загоняла Чуйкова в режим полного подчинения, постановки всех его способностей и ресурсов на реализацию своих личных капризов из области комфортной жизни. Сначала он не мог поверить своим логическим выводам, идя на поводу таких прочувствованных речей о заботе, ответственности и прочих высоких материях, но, узнав поближе семью Алины и разглядев этот же шаблон отношений в семье тещи, где у главы семейства, снабженного множеством болезней, оставались силы только на лежание на диване и просмотр одного канала по телеку, понял, что такая же машина по откачке энергии заработала и против него, а главное