На тот момент я был уверен: все впереди – и коржик с маком, и чай с бубликом, и мыло с мочалкой!

Прямо на выходе вдруг мне дорогу перебежала одна черная кошка, и тут же вторая предательски пересекла улицу позади меня, отрезав тем самым пути отступления. Интересная примета! И что, господа, предлагаете? Ох уж эти мурлыки! Желудки у них не больше наперстка, поэтому тот литр молока, который эти звери выпивают за раз, находится там под давлением как в эпицентре ядерного взрыва! Подумал, что у этих котяр тоже есть примета: если дорогу перебежит негр… Постояв минут пять, увидел те самые путеводные звезды, которые направили меня в общагу вместо главного корпуса. Они медленно брели туда, откуда я вышел, тем самым перетягивая на себя последствия плохой приметы. Посмеиваясь своей шутке, они смотрели в мою сторону, а я с облегчением улыбнулся в ответ и сказал себе, что чудеса еще случаются на свете. А во что еще верить, если не в чудеса? На то они и придуманы, чтобы в них верили! А потому пошел своей дорогой, весело размахивая свернутыми в трубочку документами и насвистывая что-то из репертуара Элвиса Пресли. Дорогой, начинающейся в приемной комиссии главного корпуса Минского политехнического института. Дорогой длиною в пять с половиной лет!

Хорошо смеется тот, у кого белые зубы, здоровые десны и язык без белого налета.

Экзамены пронеслись на одном дыхании. Я уже знал, что по баллам прошел. Распирала гордость, что оправдал ожидания родителей. Но раньше времени решил не баловать их этим ликованием. Набрав домашний номер по междугороднему телефону, скорбным голосом, но с непослушной, расползающейся по лицу улыбкой сказал:

– Экзамены я… к сожалению, провалил… Двигаюсь в направлении Рио-де-Могилева на поиски лучистой жизни!

Наверно, отец уловил мою улыбку на том конце провода и ответил на удивление спокойно:

– Ничего, сынок. Проблемы возникают не столько для того, чтобы их решали, а для поддержания боевого духа и спортивной формы! Поработаешь на стройках века, – то ли шутил, то ли советовал флагман идей химической индустрии и философ по жизни. – Рабочие мозолистые руки и шустрые ноги в кирзовых сапогах всегда стране нужны! Да и женщинам нравятся!

Я еще тогда безмятежно подумал, а для чего этот любомудр упомянул про мозолистые ноги-то? А в голове уже смеялся стишок:

– На могучих стройках – это классно! Но, может, что другое подскажешь? – решил развести мыслителя на тему, как быть его чаду.

– Можно и в сельское хозяйство, и в животноводство… хотя… – в этот момент я телепатически уловил: отец смотрит на свой палец, когда-то прокушенный страшным зверем – хомяком.

– А ты, мудрец, как начинал, кем? – спросил я, не экономя время. На переговорном пункте Главпочтамта обычно заказывали две минуты, в которые можно было только лаконично попросить прислать десять рублей. У меня же в резерве было целых пять! Когда же еще, как не сейчас, поболтать с родителем по душам?

– Когда ты родился, мудрец целый год подрабатывал грузчиком. От этого спина стала только крепче, да и заработки были повыше, чем у инженера, – вещал он из трубки.

Я, представив мозолистую сгорбленную спину работяги, на которую взвалили сотый пятидесятикилограммовый мешок с мыльным порошком или цементом, подумал: «О чем он философствовал и что видели его глаза, когда на горбину приземлялась очередная тяжесть? А когда мешок разрывался и на лицо просыпался кусачий свежий порошок? Какие он импровизировал скороговорки, когда на ногу падал неудержанный груз?» Мне воображались разгоряченные гегелитяжеловесы, которые в темноте кричат: «Ведь если я таскать не буду, и если ты таскать не будешь, и если мы таскать не будем, то кто же здесь рассеет мглу?!»