А желал он одного – писать стихи и быть бардом-менестрелем! Да, он желал воплотить два различных начала в одно. И именно поэтому каждую ночь, возвращаясь из таверн и кабаков, он распевал песни и читал стихи на все лады и на всю округу. Душа просила праздника, и душа праздник получала!

Вот и сейчас, сидя за столом и подальше отодвинув рапорт о поимке на рынке разбойника-воришки четырнадцатого уровня, он, в задумчивости покусывая гусиное перо, пытался мобилизовать все внутренние ресурсы и таки суметь придумать ёмкую и всеобъемлющую рифму.

Он работал, он думал, он сочинял, он разрабатывал, невзирая ни на какие трудности, болезни, хандру и дела, он ежедневно хотя бы на немного старался увеличить свой навык мастерства стихосложения.

И нужно сказать, упорство дало свои результаты, ведь не зря же в народе говорят: «Терпение и труд всё перетрут!»

В одних из прекрасных дней Лаваиль-Дар проснулся рано утром с пришедшей, казалось бы, простой, но, по сути, гениальной идеей.

– Хватит заниматься стихами как дилетант! Хватит этого ребячества! Хватит быть наивным! – воскликнул в небо эльф и, подбежав к столу, стал чиркать пером новую, никем ещё не виданную концепцию массового придумывания стихов.

Да, именно так он решил назвать свою работу.

В дальнейшем, естественно, коронер надеялся описать сей труд более детально и уже затем представить его на рассмотрение в Академию изящных искусств, но на первом этапе он делал набросок в виде эксперимента, пытаясь понять – работает его идея или нет.

Для того чтобы эксперимент прошёл в не специально сфабрикованных сознанием случайных условиях, он выглянул в окно, увидел там квохчущих кур и записал об этом пару фраз на пергаменте.

– Куры, квохчут, – подумал и добавил: – Улица, окно, корм. – А затем ещё несколько слов: – Я смотрю. Окно. Утро. Улица. Солнце.

Естественно, со стороны любой другой наблюдатель не мог бы ничего понять. Однако для эльфа эти слова являлись ключами. Да не просто ключами, а возможными ключами к славе, почёту, признанию и богатству.

– А теперь ищем рифму! – буркнул он себе под нос. – Улица… гм… Не улица, а улицу… улицу – курицы. Окно, гм – всё равно.

«Хорошо? Вроде ничего. А теперь смысловая нагрузка…»

Через полминуты у него получилось:

Я смотрю на улицу

В открытое окно.

Там гуляют курицы,

Мне же всё равно.

– Легко и непринуждённо! – хохотнул эльф, весело покачав ушами. – Ай да молодец!! Ай да… гм. – Но что-то ему всё же в его стихоплётстве не понравилось. – А как, кстати, правильно пишется – куры или курицы? Гм… по-моему, куры… Тогда не так… Гм… Ага… Тогда будет вот как… И менять-то особо ничего не надо. Просто вставляем нужное слово, и получается:

Я смотрю на улицу

В открытое окно.

Там гуляют куры,

Мне же всё равно.

Конечно, рифмы между первой и третьей строчкой нет – «улицу» – «куры», но из-за того, что рифма есть в строчках два и четыре – «окно» – «всё равно», четверостишье приобретает именно форму стиха, а не просто набора различных слов.

– Отлично! – воскликнул он, ощущая будоражащую дрожь по всему телу. – Просто великолепно!

Ощущение было такое, будто бы он нашёл золотую жилу.

«Что бы написать ещё? Какую тему попробовать?» – стал вертеть головой королевский коронер, пытаясь зацепиться взглядом хотя бы за что-нибудь более-менее годное.

Но, к его несчастью, в комнате ничего такого, подходящего для эксперимента, не было.

– Эх, – раздосадованно произнёс он, – где бы взять тему? Где бы темочку взять бы нам?

Вновь посмотрел в окно и, ничего, кроме кур, не увидев, совершенно расстроившись, с размаху хлопнул ладонью по лакированному столу. Да так сильно ударил, что даже ладонь немного отсушил. Посмотрел на «давший сдачи» предмет, обрадованно вскликнул и полез в ящик стола.