– Пробовал на прочность? – предположил Бер.

Иван же коснулся тонкого стебелечка травы и палец к губам прижал. Все и замолчали.

Нет, ничего…

Да, там есть, темное и недоброе, такое, которого лучше не касаться. И сила от него идет, пробивается сквозь толщу земную, да не вредит.

Живые чувствуют, сторонятся, а вот растениям напротив очень даже сила эта по нраву. Ишь, пьют да буяют. Крапива вдоль дороги вовсе зеленой стеною выстроилась, жирная, с огромными листьями. Благо, Иван вовремя успел отступить.

– Боишься? – не удержалась Таська.

– Аллергия у меня, – Иван осторожненько отвел листочек в сторону. – На крапиву… буду весь… краснорожий, если что. А потом чесаться и шелушиться.

Поглядели на него с сочувствием.

– Значит, Свириденко сидел смирно…

– Ну как… издали пакостил. С Севрюгиным вон придумал. Потом свататься пытался… одновременно через банки давил. Ну и по мелочи, то одна комиссия, то другая…

Ощущение тяжести проходило.

И дышать становилось легче, шаг за шагом. Нет, вовсе чувство иного не исчезло, скорее уж отодвинулась куда-то на край сознания.

– Теперь вот как-то совсем берега потерял… и с вечером этим не понятно. Одно время нас приглашали, но больше из вежливости, – теперь говорила Таська. Она и вперед пошла, раздвигая стебли крапивы, причем голыми руками. – А потом и он, и все-то соседи стали делать вид, что таких в округе нет… ну и ладно, не больно-то хотелось. Тут вот снова… явно задумал пакость. Может, унизить хочет, показать, кто мы есть…

– А кто вы есть? – уточнил Бер, который тоже вперед вырвался.

А чумазый.

Руки черным чем-то испачканы, и пусть Бер их отмывал, но то ли старался слабо, то ли чернота эта въелась в кожу намертво. И пахло от него потом и железом, и еще бензином, но не тем, привычным, что на заправке. При всем этом Бер выглядел весьма довольным жизнью.

– Мы? Нищее отребье… – отозвалась Маруся, глядя с тревогой. – А аллергия сильная?

– Помереть не помру. Не должен во всяком случае, но буду отекшим, красным и чешуйчатым.

– Прямо тянет поглядеть, – Таська обернулась. – В общем, скотина он. Я Свириденко имею в виду.

Желающих спорить не нашлось.

– А почему вы крапиву просто не выкосите? – уточнил Бер, ныряя под особо тяжелую ветку.

– Ну… тебе надо – ты и коси.

– И покошу!

– И коси!

– Погоди, – Маруся придержала Ивана. – Ты бы сразу сказал… я еще когда хотела принести мазь, а потом как-то вот и запамятовала. Извини.

– За что?

– Да так… просто… я думала, что вы – еще одна проблема… сунули нам кого-то… ну, так, чтоб… не знаю…

– В ссылку?

– Вроде того. Что от вас пользы никакой.

– А от нас польза есть? – Иван нырнул под покачивающийся стебель с характерными листьями-сердечками. – Дай подумать… машину утопили. Дом развалили… что еще? А, поле распахали, но это не мы. А вот конопля – уже мы.

Маруся засмеялась.

– Да… пожалуй что… не знаю.

– Не сердишься?

– Как-то сил уже нет сердиться. Хотя иногда вот взяла бы и придушила. Собственными руками, – она и руки вытянула.

– Не, не, душить не надо… мы тебе еще пригодимся!

– Коноплю убирать?

– И это тоже… хотя там ближайшие лет пару убирать нечего. Это… там отдельное сообщество. И оно само будет поддерживать себя. Особенно потом, когда закрепиться. Может, еще чуть земель захватит… я попробую поставить барьер, чтоб сильно не разрасталось… хотя… они изначально компактные. Относительно.

– А почему у нас ничего не вырастало? – уточнила Маруся.

Заросли расступились, и подъем закончился. Появился дом, такой красно-бурой громадиной. Теперь он казался еще больше, тяжеловеснее. И Ивану подумалось, что дом этот давит на землю, что собственным весом он запирает того, кто лежит под горой.