Юноша уже задыхался и, вынырнув наконец, жадно глотнул воздух, затем стал вертеть головой по сторонам, пытаясь увидеть мальчика, но вода застилала ему глаза. Он хотел крикнуть, но не смог и сильно закашлялся. В этот миг кто-то крепко схватил его за ворот одежды и выдернул наверх. Юноша вытер глаза. Едва успев различить смутный силуэт, он тут же услышал голос отца.

– Вылазь уже отсюда. Потом выпорю, – прогрохотал тот.

– А где… – едва дыша, хотел было спросить юноша.

– Жив. Иди за мной. Можешь? – вновь прогрохотал отец.

– Да… – прохрипел юноша, только теперь заметив, что вода заметно убыла и была ему лишь по грудь.

Отец с копьём направился сквозь заросли. Юноша последовал за ним. Впереди отца шли два воина. Один держал два копья. У второго на руках лежал мальчик. Он уже спал.

В самом конце длинного обоза два огромных вола медленно тянули кибитку, освещенную дрожащим на ветру факелом и поскрипывающую большими деревянными колёсами. За кибиткой на привязи шёл осёдланный скакун. Юноша сидел в кибитке возле старого возничего, чьи рыжевато-седые космы волос были стянуты вокруг головы тонкой верёвочкой, и смотрел в ночное звёздное небо. Обе его ладони были перевязаны кусками ткани, сквозь которые проступила кровь, уже подсохшая небольшими пятнами.

– Что это у тебя с руками? – тихим скрипучим голосом спросил возничий, взглянув на юношу.

– За наконечник копья схватился, – вздохнув, ответил юноша.

– Зачем? – удивлённо вскинул густую белёсую бровь старик.

– Так получилось, – пожав плечами, нехотя ответил юноша.

– М-да… Не маленький вроде уже. А я-то думаю, чего это ты не верхом едешь. Вон меньшие все верхом как положено, а ты, значит, покалечился. М-да, дела… – возничий ухмыльнулся.

Мальчик опять вздохнул и отвернулся.

– Отец, что, не выпорол тебя за это? – спросил старик, заглянув на спину юноши.

– Нет ещё. Обещал, – буркнул юноша.

– М-да, обещал, значит. Это дело нужное. А-то как же… Вот руки заживут – и получишь своё, – довольно произнёс старик.

Юноша посмотрел на него и вновь отвернулся.

– Чего надулся? Обидно, да? Ты не гневайся на него. Вот будут у тебя свои озорники, тоже будешь пороть их, ну конечно же, за дело. Я помню, как мне доставалось в твои годы от отца. Эх, как я злился! А ведь напрасно. Нужное это дело. Ох, нужное. Многое после этого запоминается. Не повторишь непотребного потом. М-да, на всю жизнь это.

Старик замолчал, переложив в одну руку тяжёлые длинные поводья, взялся узловатыми пальцами другой руки за заплетённую рыжую бородку, погладил её и слегка ткнул тощим локтем в бок юноши. Тот повернул голову и удивлённо посмотрел. Старик вновь ухмыльнулся.

Ветер заметно ослабевал. Факельный огонь уже не бесновался, как прежде, и стал немного ярче.

– Такой сильный ветер, что прошёл, бывает редко, – мельком взглянув на факел, произнёс старик. – Что-то на этот раз он был уж очень силён. Поговаривают, что на озере он поднял небывало огромную волну. Я сам не видел, в дорогу собирался. Едва с волами справился, пока запрягал их. Молодые, норовистые.

Юноша слушал старика и смотрел вперёд на вереницу обозных огоньков, что тянулись перед ними, исчезая в темноте.

– В эту пору нас, несмышлёнышей, отцы всегда загоняли в юрты, чтобы мы на озеро не бегали. Держали строго у очагов. Опасно это было. А нам очень хотелось увидеть большую волну, мы ж не понимали, что могли погибнуть среди тростника. Там же топь. Вязко. Не каждый взрослый, коль собьётся с кабаньей тропы, выберется оттуда. За всю свою долгую жизнь я лишь разок видел её. Страшно было, хотя я уже был постарше тебя… Да, ничего подобного той волне не видывал. Жуть. Она поднималась ниоткуда и шла по всему озеру. Словно что-то живое, очень могучее просыпалось в зарослях на дальнем, северном, берегу и двигалось через всю воду. Лобнор-то наш хоть и огромное озеро, но мелкое. Я не один был, это-то и спасло всех нас. Больше мы туда не ходили при такой волне. Старшие поговаривали, что были и те, кто не вернулся оттуда. Волна забрала… Вода в озере очень быстро поднималась. Видать, не все успевали выбраться из зарослей…