Учитывая, что приведенная цитата принадлежит одному из руководителей аппарата ВАС РФ из числа определяющих содержание законодательных инициатив, вряд ли нужны другие подтверждения тому, что наблюдаемые нами изменения социальных условий процессуального правообразования^>149, влекут необходимость «ревизии» концептуальных основ науки гражданского процесса.

Для контраста (с оберегаемой традиционной отечественной научной мыслью устностью судебного разбирательства) приведу весьма показательное суждение на эту тему иностранного процессуалиста: «Рассматривая судебное разбирательство как систему обработки данных, необходимо иметь в виду, что эти данные представляют собой информацию (заявления, сообщения и т. д.), с учетом той особенности, что она хранится на так называемом накопителе данных (независимо от того, что используется для этих целей: бумага, файл, магнитная лента, CD, DVD), доступном для пользователей, отправителей и получателей. Содержащаяся на некоем носителе информация может быть сохранена, заархивирована и, что важно, доставлена, передана и отправлена, а также иным способом использована, отредактирована или обработана. Традиционно-архаичный процесс все еще построен на началах работы с документами, главным образом в письменной форме, и широко распространенный (но в то же время давно отвергаемый как фарс) принцип устности. Благодаря ушедшим в историю законодателям «устный процесс» номинально остается (в частности, согласно комментариям к ГПК) одним из ключевых принципов гражданского процесса, несмотря на реалии современной жизни. В наше время «принцип устности» на практике играет крайне незначительную роль (курсив везде мой. – В.П.)»^>150. Учитывая, что приведенная цитата относится к работе десятилетней давности, полагаю, комментарии здесь будут излишними.

Повседневная практика участия в судебных разбирательствах в арбитражных судах позволяет с полной уверенностью заключить, что возможность полновесной реализации принципа устности упирается в катастрофическое отсутствие достаточного для вербального состязания сторон времени^>151. В свое время именно это обстоятельство повлекло заметное усиление письменного начала в арбитражном процессе^>152. На текущий же момент применительно к деятельности арбитражных судов (особенно в Арбитражном суде г. Москвы) традиционное судоговорение окончательно утратило физическую (прежде всего временную) возможность своей декларируемой реализации.

Не менее существенной законодательной предпосылкой к модернизации формы процессуальных волеизъявлений видится и другая тенденция – упрощение и дифференциация формы процессуальной^>153. Она предполагает заметное увеличение категорий дел, разрешаемых в рамках называемых так называемых документарных производств, не предполагающих проведения судебного заседания (например, упрощенное и приказное производства).

Отсутствие судебного заседания по все большему количеству категорий дел исключает естественный и незаменимый «ареал обитания» устности. Вне судебного заседания этот принцип по понятным причинам беспредметен^>154.

Высказываемое в литературе мнение о том, что приказное^>155 и упрощенное^>156 производства осуществляются в судебном заседании я не разделяю.

Термин «судебное заседание» имеет вполне конкретное этимологическое значение. Он как минимум означает, что участники судебного разбирательства собираются вместе, как правило, в специально отведенном для этого помещении^>157.

Учитывая, что ничего подобного в ходе приказного и упрощенного производств не происходит, судебное заседание без вызова заинтересованных лиц (предусмотренное прежней редакцией ч. 4 ст. 228 АПК РФ) на практике являлось фикцией. Это неоднократно отмечалось в литературе «Очевидно, что проведение полноценного судебного заседания без присутствия сторон невозможно: правило о его проведении приобретает фиктивный характер»