Реклама, то и дело бросающаяся в глаза или достигающая ушей, успешно призывала молодежь поедать по выгодной цене фастфуд, запивая его только колой, не забывать делать ставки в Фонбет и не упустить возможность взять на выгодных условиях кредит в банке, чтобы приобрести новейший смартфон или что-нибудь ещё более крутое. Иногда можно было услышать даже призыв повышать образование. Речь здесь, как правило, шла о курсах, где можно было научиться так или иначе делать деньги и может быть даже достичь высочайшего уровня развития, уподобившись молодым и безумно богатым героям нового времени.

Ая остановилась, и некоторое время смотрела на огромный и яркий рекламный экран, где вальяжно расположился один из таких идолов. Молодой блогер поучительно вещал, обращаясь к своим замершим от восторга многочисленным поклонникам, излагая убогим языком свои столь же убогие соображения.

– Боже мой! – тихо пробормотала Ая, – Ты видишь и слышишь это, Алекс? У них же совершенно пустые глаза, в которых лишь зависть и одновременно умиление… Кажется я начинаю понимать, чего боялись наши комиранды. Ведь эти детки, следуя за свои божком, способны совершать страшные вещи, не имеющие ничего общего с человечностью. И не столько потому, что им постоянно навязывают примитивные, потребительские ценности, сколько потому, что они явно не получили в детстве заряда человеческой любви. И за всем этим стоит не просто западная культура, но хорошо продуманная стратегия уничтожения человечности, агентами которой становятся их многочисленные соплеменники. И что самое страшное, у этого кошмара нет видимой и достойной альтернативы.

В глазах Аи было столько боли, что я невольно поёжился и поспешил высказать свою, более оптимистическую точку зрения.

– Мне кажется, ты не учитываешь шанс, который уже есть у этих людей.

Ая, внимательно и удивленно посмотрев на меня, спросила:

– Ты о чём?… И спустя несколько секунд добавила – Ты про ЦНЖ что ли?

Я кивнул, не торопясь озвучивать свои соображения и полагая, что Ая уже поняла, что я имел в виду.

– Хотелось бы верить… – медленно произнесла моя замечательная спутница, – а Надежда красивая… – добавила она вдруг задумчиво. – Ты согласен?

– Знаешь, Ая, вопрос красоты… лучше обсудить за столом. Как ты насчёт того, чтобы перекусить?

– Только не фастфуд и не кола! – с кривой улыбкой произнесла Ая.

Мы, не торопясь, обошли целый ряд ближайших заведений, но ни одно из них не привлекло ни кухней ни интерьером. Я уже подумывал о том, чтобы вернуться в гостиницу, когда Ая вдруг предложила поехать в центр к Тастемиру.

– А что, там неплохое кафе, и если мы случайно встретим нашего искусствоведа, это будет выглядеть вполне естественно.

Я сразу согласился и, заручившись одобрением Нолии, мы отправились к «храму» очень современного искусства.

Здесь практически ничего не изменилось, разве что музыка стала ещё более шумной и не вполне различимой за однообразным буханьем бас-барабанов. В экспозиционных залах, по которым мы прошли быстрым шагом, Тастемира не было, и мы направились в кафе. В полупустом помещении царил густой кофейный аромат вперемежку с менее выразительным, но тоже соблазнительным запахом корейки, томившейся на углях в большом открытом в сторону обеденного зала очаге. Мы с Аей невольно уставились на повара в ослепительно белом и с красной от жара физиономией, который замер в ожидании момента, когда можно будет извлечь на блюдо очередную порцию мяса.

– Вот его и следует заказать! Это я вам как профессионал рекомендую.

Весёлое лицо Тастемира, вошедшего вслед за нами в кафе, не выражало ничего, кроме спокойного предвкушения вкусной трапезы. Маленькая Надежда, почти скрытая за мощным корпусом искусствоведа, выглядела хмурой и озабоченной. Её тревожный взгляд быстро пробежал по залу и остановился на Ае, которая в этот момент подняла руку, приветствуя вошедших радостной улыбкой.