К великому удовольствию друзей, Луиш-Бернарду полностью вошел в роль богача, не знающего, на что потратить деньги, и в течение всех выходных щедро, не обращая внимания на цены, оплачивал лучшие вина из знаменитых дворцовых погребов. Он ел, пил и курил так, будто от этого зависело спасение его души. В поезд Луиш-Бернарду садился уже в состоянии не очень подобающем для губернатора, назначенного высочайшим королевским повелением.

Все закончилось одним солнечным мартовским утром, в котором уже угадывались признаки наступившей весны, наполнявшей город своим ярким светом. Лиссабон в то утро был действительно прекрасен. Он поднимался на борт «Заира», прощаясь с теми, кто настоял на том, чтобы проводить его в столь грустный для него час. Это были несколько его давних, с незапамятных времен друзей, две служанки, которым он вверял дом на период своего отсутствия, и главный управляющий министерства по заморским территориям (самого министра задержали дела, связанные с подготовкой назначенных на этот день дебатов в кортесах). Уже на самой пристани посыльный передал ему короткую записку от короля с благодарностью за его «патриотический поступок» и пожеланием успехов в выполнении доверенной ему миссии. Вот и всё: Родина, весь его мир, вся его жизнь теперь медленно удалялись от Луиша-Бернарду по мере того, как «Заир» отчаливал от берега в районе Дока де Фундисан, маневрируя, чтобы обойти песчаные насыпи вблизи маяка Бужиу. Лиссабон продолжал сокращаться до размеров все менее различимой на горизонте точки. Холодный, подувший со стороны открытого моря ветер заставил его укрыться в каюте, где лежала целая стопка утренних лиссабонских газет, с новостями из мира, к которому он уже не принадлежал.

После остановок на островах архипелага Кабо-Верде – в порту Минделу, на Сан-Висенте, на котором он уже бывал, и на острове Сал, – Луанда[24], величественно показавшаяся на горизонте, выглядела как настоящая метрополия. В ее гавани стояли с десяток большегрузных пароходов, на якоре или пришвартованных к причалу, а сам порт бурлил бешеной активностью, охваченный срочными погрузками и разгрузками, деловыми сделками, встречами и расставаниями. Было сложно представить себе, что во внутренних районах страны колониальные войска были все еще заняты изнурительной войной с племенами, вооруженными луками и стрелами, и что масштабы этой территории португальцы начали осознавать всего лишь пару десятков лет назад, когда Берлинская конференция[25] постановила, что эффективное управление территорией имеет приоритет над правом их первооткрывателя. Ангола по площади превосходит Португалию в десять раз и примерно в сто раз больше Сан-Томе́ и При́нсипи. Ее эффективное освоение, так же как и Мозамбика, было задачей, находящейся за пределами физических, человеческих и финансовых возможностей для такой маленькой страны, как Португалия. В течение многих лет Англия и Германия находились между собой в тайном сговоре, пытаясь отхватить себе по куску от португальской колониальной империи. Поводом для этого было отчаянное финансовое положение страны, которой они предлагали кредиты, под залог этих двух колоний. В ситуации, когда мнения по данному вопросу в самой Португалии разделились, Дон Карлуш смог настоять на своем и отверг коварные предложения. Воспользовавшись идущей англо-бурской войной и тем, что Англия нуждалась в мозамбикском порту Бейра для высадки там солдат и вооружений, король заключил с Лондоном Виндзорский договор[26]. Таким образом, Англия, которая еще вчера унижала ее в связи с фантазиями по поводу «розовой карты» и которая находилась в сговоре с Германией с целью полной ликвидации колониальной империи Лиссабона, теперь признавала Португалию как своего «давнего союзника», торжественно пообещав, в случае необходимости, использовать Королевский флот для оказания ей помощи в деле защиты ее заморских владений.