– Там все видели, – руки Ларисы подхватили две голубые ленточки.

– Наверно не все, – одеваясь, пошутил Василий, иначе бы уже выслали сторожевой корабль.

Щелкнули железные двери тамбура.

Здравствуйте, – Настя, покраснев, слегка наклонила голову. – В штабной, сведения несу.

– А много свободных мест?

– Ни одного. Даже двойники есть.

– Настя, а вы на пляж во Владивостоке не собираетесь?

– Приедем, увидим, – она неуверенно пожала плечами.

– Если надумаете, меня возьмете?

– Конечно. – Рассмеявшись тонким колокольчиком, Настя исчезла.

– Сразу согласилась. Наверно сама мечтала, а сказать не решалась. – Довольный собою, Василий, подпрыгивая, зашагал к Ларисе.

В купе уютный полумрак. На окнах домашние занавесочки с узорчатой вышивкой. Столик застелен скатерочкой. На нем баночка с букетиком цветов. Тикает будильник. Лариса в черном кимоно с яркими белыми и красными хризантемами, спала на нижней полке, зябко поджав ноги, завернутые в пикейное одеяло. Длинные ресницы едва сомкнуты, дышит тихо, лицо настороженное.

Василий тихо присел на краешек постели, чуть наклонился и заметил у нее на щеке легкий пушок, который, сбегая вдоль уха, растворялся на скулах серебристым дымком. Не удержавшись, прикоснулся к этой «лунной дорожке». Лариса проснулась.

– Ты откуда?

– Проходил мимо. – Он потянулся к ее векам.

– В глаза целовать – к разлуке, – Лариса отстранилась.

– Неужели? – Опустился на колени.

Лариса прижалась к нему, поглаживая ладошками спину. Руки, слегка коснувшись груди, скользнули ниже…

– А двери не заперли, – заметила она, сдерживая смех.

– Уже не надо. – Он расслабился, прислонившись к стене. – Как после бани.

– А после бани необходимо, – Лариса достала пластиковую бутылку с красноватой жидкостью и сверток в фольге. Развернула.

– Жареные щучки, – обрадовался Василий. И хотя только что отобедал, потекли слюнки. Поднял стакан. – Давай никогда не ссориться.

– Никогда, никогда, – поддержала она.

– Выпил и, широко раскрыв рот, замер, боясь вдохнуть. На глазах выступили слезы. – Ну, это! – Помотал головой.

– Понравилась? Мама постаралась, из карамели гнала. Теперь закуси, – протянула малосольный огурчик.

– И кто придумал водочку огурчиком закусывать? Гениальный был человек.

– А грибочками? – Лариса открыла баночку с маслятами.

Но Василий взялся за щучек. Ел неспеша, смакуя маленькие хрустящие головки, спинки и тонкие ребрышки.

Жареные щучки были не только деликатесом, а настоящим лакомством с детства. Ловил он мальчишкой судаков, голавлей, лещей, жереха, даже стерлядь попадалась, но ничего, вкуснее щучек, есть не доводилось.

– Кто же это постарался? Дай ему Бог здоровья.

– Муженек мой разлюбезный тебе угодил. У нас не квартира, а магазин рыболов-спортсмен. В каждом углу удилища, лески, крючков больше, чем мух. Обручальное кольцо и то переплавил на какую-то шишку.

– Мормышку, – поправил Василий.

– И ты тоже?

– Ну, не настолько, чтобы золотые крючки лить, но иногда люблю посидеть на бережку.

– Иногда? А мой благоверный всегда. Для него, что я есть, что меня нет, лишь бы клевало. Только и слышишь – повела, подсек, тяну, удилище изогнулось, леска струной, а она играет, играет. Тьфу, ненормальный. Для него рыбу вытащить, что бабу трахнуть. Извини, честное слово, не вру. Я уж с ним и так, и эдак, а он лежит, шепчет люблю, а думает о рыбалке, я ж чувствую. Ешь, наслаждайся, хоть какая-то польза от него.

Василий отложил рыбу, вытер пальцы. Последние слова ему не понравились. Было в них что-то обидное. Захотелось встать и уйти, но появилась баба Клава, напарница Ларисы. Женщина немногим за тридцать, веселая, разговорчивая, с фигурой в три обхвата.