Для меня однако подобные выводы не сулили ничего положительного. Во-первых мы с ним ещё сами не понимали природы взаимной симпатии. Она могла оказаться простой благодарностью, или даже скорее легкой степенью одержимости… Хотя может уже и не легкой… Да чем угодно. Жертвовать перспективами ради такого сомнительного варианта было бы в высшей степени глупо и недальновидно со стороны такого стратега, как Анжело.

– Так отбей царственную невесту и возглавь сицилийскую семью после кончины ее отца.

Неаполитанец иронично усмехнулся, изучая меня мягким янтарным взором.

– У нее шестеро старших братьев.

– Тогда брось все. Завоюй собственную славу мечом.

– Как всегда поступали вторые сыновья богатых рыцарских родов?

Я посмотрела на собеседника с нескрываемым уважением. Понять такой специфический юмор историка мог только умный, образованный человек. Валенсио поднял руку, желая убрать мой выбившийся локон за ухо, но замер у самой щеки, не решаясь коснуться.

– Что с вами, синьор Валлара? Вы медлите?

– Знаешь, Паолита, – он сжал ладонь в кулак и отвел ее от моего лица. – Я пожалуй понимаю своего брата. Ты и впрямь удивительная.

– Теперь будешь спрашивать позволения? – рассмеялась я, что как-то сразу разрядило обстановку.

Синьор опустил взгляд, на миг сверкнувший некоторым смущением, а потом поднял его вновь, сосредоточенно заглядывая в глаза.

– Пожалуй. А ты позволишь?

– Мне кажется, я определила вашу семейную черту.

– Правда? И в чем же она? Ну помимо цвета глаз, – он улыбнулся открыто и по доброму.

– Вы все неимоверно давите и очень торопитесь.

Валенсио запрокинул голову, запуская пальцы в короткие, смольные кудри.

– В Неаполе – год за три. Мы спешим жить.

Я поднялась, зацепила свою сумку и протянула спутнику мокрое полотенце.

– Пойду. Достаточно с меня солнца на сегодня.

Валлара легко поднялся, откидывая махровую ткань на лежанку.

– Давай провожу, без знания итальянского, одна – мигом заблудишься. Вилла огромна.

– Ты же обещал, что станешь спрашивать разрешения.

Валенсио невозмутимо пожал плечами, загадочно усмехаясь.

– Так я и спрашиваю. Разве нет?

– Ну… Хорошо. Проводи.

Мы шли по тенистой дорожке, непринужденно беседуя. Синьор объяснял суть расхожих выражений, повторяя их вслух по слогам для меня. Я смеялась над собственными попытками выговаривать певучие, страстные, полные южного солнца, итальянские слова. У самого дома, навстречу нам вышел хмурый, что грозовая туча, Анжело. За братом с виноватым видом семенил Лучо, поминутно бросая на обоих родственников встревоженные взгляды.

Старший Валлара обратился к среднему на итальянском. Тот ответил, стойко выдерживая жесткий, взбешенный взгляд. Слово за слово, завязалась перепалка. Низкий рокот разъяренного голоса Анжело перемежался со все набирающим обороты баритоном Валенсио. Скоро средний уже откровенно кричал на старшего, который стоял, напряжённо выпрямив спину, сложив крупные, рельефные руки на груди и широко расставив ноги. Встревоженный Лучо перевел взор на меня, словно умоляя прекратить их спор, пока все не зашло слишком далеко. Цепкие пальцы Валенсио порывисто сомкнулись на белоснежном вороте рубашки главы клана и терпение Анжело лопнуло.

Двумя резкими движениями он сбросил руки брата, перехватил на запястьях и, двигаясь быстро, четко, почти неуловимо, завернул их за спину. Противник был вынужден наклониться вперед, злобно, сдавленно выругавшись. Тускло сверкнуло дуло пистолета, приставленное к смольному виску Валенсио. Анжело низко, вкрадчиво, медленно зашипел на итальянском, упоминая мое имя. Брат горько усмехнулся, всем телом предпринимая бесплодные попытки высвободиться, и размеренно проговорил что-то в ответ. Из всего произнесенного я поняла лишь одно слово: «Джулия».