Марк закрывает ладонью глаза и снова начинает анализировать свои ошибки. Что он сделал не так. Где случился сбой. Впрочем, он знает. Знает, но пытается не думать об этом. Пытается не думать, но мысли гурьбой залезают, как непрошенные гости, к нему в голову и настойчиво напоминают о самом больном. Напоминают о том, в чем виноват именно он.

Марк слышит смех людей и видит, как они выходят из ресторана. Миранда рядом с ним, устало вздыхает. У нее все меньше сил на такие прогулки. Ей все чаще надо присесть по дороге на скамейку. Они сидят, а камера бесстрастно снимает все вокруг. Небо уже темное и, как камешки Сваровского, переливается звездами. На воде белеет одинокий лебедь. Его сородичи, наверное, спят, укрывшись тяжелым белоснежным крылом. Мимо проходит пожилая пара. Им под девяносто. Старенькие совсем. Они держатся за руки, и им наплевать на возраст. Когда-то мужчина и женщина решили, что будут вместе всегда. Решили и выполнили свое решение. Теперь, чуть прихрамывая, он поддерживает свою подругу и смотрит на нее молодым влюбленным взглядом. Она смеется…

Миранда смеется редко. Марк считает за счастье, если она улыбнется. В Швейцарии она улыбается часто. В мае ее волосы длиннее, чем предыдущим летом в Лондоне. Миранда больше не ходит к парикмахеру. Ее не интересуют магазины, и все то новое, что на ней надето, куплено Марком.

На ней белая блузка и белая широкая юбка. Во-первых, Марк и сам любит белый цвет. Во-вторых, белый полнит. Он никогда не покупает ей черное.

Они отдохнули и продолжают путь домой. У Марка в Лозанне роскошное шале с видом на озеро. Пока он на работе, Миранда может любоваться красивыми пейзажами. А может пойти в садик и посидеть среди благоухающих цветов с бокалом красного вина.

– Красное вино полезно, – сказал врач.

– Я люблю шампанское, – возражала потом Миранда.

– Я буду покупать тебе самое лучшее, – пообещал Марк.

– Хорошо, – у нее не было сил сопротивляться.

Все бросились из комнаты врассыпную. Девица села на стол, закинула ногу за ногу и, вытащив сигарету из лежавшей на столе пачки, закурила. Сигареты принадлежали Марку, но Марк выбежал в коридор вместе с остальными, поэтому помешать девице никак не мог. Она затянулась и выпустила в потолок три больших кольца дыма. Затем соскочила со стола, подошла к большому зеркалу, висевшему на противоположной стене, и уставилась на собственное отражение.

– Ни фига себе! – оценила девица увиденное и улыбнулась во весь рот.

Было от чего офигеть: рост под метр восемьдесят, худая, длинные ноги, бюст, неправдоподобно большого для такой худышки размера, копна вьющихся рыжих волос, миндалевидные глаза и пухлые губы на пол лица. Девица снова затянулась и щелчком пальца запустила сигарету в сторону двери. В этот момент дверь приоткрылась. Марк увидел свое творение, стоявшее посреди комнаты перед зеркалом, заметил упавшую рядом с ним непотушенную сигарету, поднял ее и ретировался обратно в коридор.

– Пошел к черту! – девица предъявила скрывшемуся за дверью Марку средний палец правой руки, заодно полюбовавшись идеальным накладным ногтем ярко-красного цвета.

Потом она направилась к столику с пробирками. В них была взятая для анализа кровь. Девица опрокинула в рот содержимое каждой склянки, взяла стоявший рядом с ней стул и с недюжей силой запустила им в стену.

В коридоре, услышав грохот, переглянулись.

– Говорил я вам, добром это не кончится, – сказал Тони, толстяк невысокого роста в заляпанном коричневыми пятнами, рваном халате, – она меня вон как отделать успела! – он показал на глубокие, до сих пор кровоточащие царапины, избороздившие его щеки, – Сволочь!