За разговорами вышли на большую поляну. Слева от Максима в лунном полумраке блестела лента ручья, на берегу которого, в свете упавшего сверху лунного лучика, стоял огромный деревянный крест, окруженный крестами поменьше. На противоположной стороне поляны, из-за невысокого частокола выглядывала рубленая изба. Когда маленький отряд приблизился к частоколу, из-за него выплеснулся хриплый собачий лай.

Цыц, неугомонный! – Прикрикнул на собаку мужик. – Чего расшумелся? Погоди, парень. Я ворота отворю, да и собаку отгоню… Вот теперь входите. Давай-ка дружка твоего сразу в избу отнесем. Коней потом накормим, напоим. Люди в первую голову хозяином привечены должны быть. Вона, как его… В рубахе, видать, парень родился. Не суетись! Теперь отдыхает пусть.

Пока мужик строчил словами, как пулеметными очередями, грубые по внешнему виду руки его нежно щупали всю грудь Петюхи, промыли рану и наложили на нее какую-то злостно пахучую мазь. А затем, с ловкостью сестры милосердия, наложили бинт.

– Ловок ты, дядя! – Не удержался от похвалы Максим. – Не впервой видать…

– В лесу жить – во всем умельцем быть. Сам себе и швец, и жнец, и на дуде игрец. У меня в этом мудрость малая. Вот старуха моя…

Под скороговорки старика, дожевав краюху хлеба и допив из кружки теплое молоко, сморенный небывалой усталостью, уронил Максим голову на скрещенные на столешнице руки и моментально уснул. Не успел разузнать даже: куда попал, чьим гостем стал. Так тепло отнесся к ним с Петюхой хозяин, что и дум никаких про осторожность в голове не осталось.

– Горазд! Горазд поспать-то! – прогудел голос хозяина избы над самым ухом. В то же время крепкая рука тормошила его за плечо. – Когда на лавку тебя уложил, глаз даже не приоткрыл. Пора и пожевать чего! Товарища твоего уже покормил. Спит пускай теперь.

Во время недолгого завтрака узнал Максим, что хозяин его случайного ночлега – Фрол Матюхин. Живет он здесь с самого рождения. Дед его это место на жительство еще в молодости своей облюбовал. Два поколения Матюхиных на вечном покое у ручья лежат. Им с женой его, Марфой, бог наследников не дал. Промышлял Фрол всякую лесную добычу. Охотой на птицу и зверя. Пасеку свою имеет на три десятка колод. Марфа от свекрови своей научилось ремеслу целебному. Все травки да корешки собирает. У нее настоев и мазей разных, как в хорошей аптеке. Так и живут. Жену Фрол два дня назад в Воскресеновку свез. Мужик там на порубке леса сильно изувечился. Фельдшер на него рукой махнул. А Марфушка взялась на ноги поставить.

– Людям нужны, а сами от них в лесу укрылись! – Удивился Максим.

– Не знаю я, почему дед это место выбрал. Знаю только, что из дальних краев сюда попал. По его воле и отец мой здесь осел. И мне тут все родное. Не тянет никуда. Люди, Максимушка, всегда близко, коль нужный ты для них человек… Давай с тобой на озерко заглянем. Там у меня снастишки кое-какие расставлены. Может, чего Бог и послал.

Небольшое озерко было густо окаймлено еловым молодняком. Посреди озерка торчали из воды несколько сломленных сухих стволов осины, невесть как там оказавшиеся. Берег упирался в воду невысокими обрывами.

– Не вертись ты, окаянный! Лодку опрокинешь. – Ворчал Фрол незлобно.

На самом деле казалось, что маленькая лодчонка от любого движения может черпануть в себя озерной водицы. Но рыбаки удачно вернулись к тому месту на берегу, от которого отчалили с час назад.

– Самое карасиное время. И ушица и поджарок теперь у нас будут! И время не очень много потратили. – При этих словах Фрол извлек из кармана жилетки объемистые серебряные часы и фасонно откинул крышку циферблата.