Родоначальниками «Русского Коммунизма» следует равно признать:

Александра Невского, принявшего в свою дружину «агарян» как и Русский народ, бивший не по Национальности, а по Морде – и открывший дорогу Ивану 4-му;

Иван Васильевич 4-й, Грозный, раскатавший страну и народность сверх разумений «европ», от «исторически положительного Волжско-Окского Дела» за Урал;

Пётр 1-й, Великий, открывший в государстве-социуме инструмент активного созидания и преобразования его социально-экономического Базиса;

Генезис Русского Коммунизма следует вести от 1649 года, когда Семён Дежнёв достиг Чукотки, оформив внешний контур страны-континента, не охватываемой ни одним «экономическим базисом» в целом, всегда мозаичный, не укладывающейся ни в одну социологическую дефиницию: всегда с оговорками, исключениями, «неправильностями», огорчительными для В. Ленина… Как это отлично от генезиса «Китайского Коммунизма», исходящего из реформ Шан-Яна 2—1в.д.н.э., реализованными в общекитайскую социально-экономическую данность политическими устремлениями Ин Чэна, и в том захлопнувшись. Право, если бы это историческое восприятие достигло переполненных еврокурочками российских голов, ныне кривляющаяся – впрочем, от исходных «невозвращенцев» Бориса Годунова до современных мыслителей от каменных задниц – «элита нации» имела бы некоторое представление о разнице «коммунизма от пространства» и «коммунизма от нации», их органической силе и слабости, пространственно – цивилизационного размаха и ограниченности.

Общинное землевладение и Коллективно-Артельный труд довлеют в середине 19 века над размышлениями князя Васильчикова, прогрессистов Чичерина и Кавелина, и Чиновных авторов манифеста 19 февраля 1861 года, самого небуржуазного продукта из ему подобных… Поднимают глас Чернышевского и Бомбы Народовольцев.

Он всегда и везде присутствует, и всегда в какой-то инаковости ко всем заявлениям, то ближе, то дальше, будь то буржуазные «моно-фактуры» от Чичерина-Столыпина или пролетарские от Плеханова-Ленина…

Русский коммунизм стал социально-политической реальностью в судьбе-политике Владимира Ленина, почувствовавшего за навешенным теоретическим тришкиным кафтаном «царского империализма» живое тело самодостаточного субконтинента, вследствие многоликой гибкости сосуществующих социумов таящего в Себе и «возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране», если она чревата им, как Россия.

Почувствовал под конец, прижатый теоретической безысходностью, против которой восставал: «…без победы всемирной социалистической революции построение социализма в СССР невозможно…», «…нам было легко начать, но будет трудно продолжить – вам будет трудно начать, но легче продолжить (съезду Коминтерна)…» – всё метания 1922—1924 годов, причём первое записано после второго… Делал прикидки по целям, задачам, срокам… (цитаты по памяти).

…Скажем прямо, без русских государей от Ивана 4-го до Александра 3-го Русский Коммунизм не реализовался бы, как и не возник бы Китайский, кроме как вспышки очередной Красноброво-Тайпинской эпопеи, если бы к 1949 году не стоял за его спиной Коммунистический Великан с Атомной Булавой. – т.е. не состоялся бы никакой другой, сверх прожектов-экспериментов Парижских Коммун и Гамбургских Социалистических республик на месячишко-недельку…

…Впрочем ныне сохраняющиеся империи – по смыслу, а не по юридическому оформлению – Российская, Северо-Американская, Китайская, быстро подтягивающаяся к ним Индийская становятся уже не главными, а Единственными генераторами развития планетарной цивилизации: всё прочее зримо обратилось в цивилизационное захолустье; и станет ли Европа тем, чем была в 1815—1939 годах, или окончательно свалится в Скандинаво-Швейцарский местечковый конгломерат, висит только на одной утончающейся воле – Германской.