По отношению к основному массиву политических сил, придерживающихся коммунистической идеологии или других версий революционного марксизма, экосоциализм занимает скорее маргинальное положение. Однако его появление в составе движения антиглобализма свидетельствует о том, что идеи устойчивого развития не позволяют предложить эффективного решения комплекса проблем, обусловленных взаимосвязью экологического кризиса и социальных процессов. Причем здесь можно говорить о разочаровании как конкретными политическими решениями, так и концептуальным подходом устойчивого развития.

В сущности, разочаровавшись в идеях устойчивого развития, экосоциализм предлагает искать решение взаимосвязанных проблем окружающей среды и социальной справедливости при помощи очередной модернизации социальной теории, возникшей более полутора веков назад. В то же время голос экосоциализма – лишь один из многих протестных голосов антиглобалистского хора. К нему, в частности, присоединяются голоса сторонников движения за экологическую справедливость.

Движение за экологическую справедливость получило наибольшее развитие в США, где оно служит выражением специфических интересов малообеспеченных групп, аборигенов, этнических и расовых меньшинств. Экологическая справедливость в данном случае выступает как одно из измерений социальной справедливости, поскольку расселение малообеспеченных групп и представителей этнических меньшинств в экологически неблагоприятных зонах имеет социально-экономические причины. Дальнейшая концентрация в этих зонах опасных для здоровья и окружающей среды производств выступает некой формой положительной обратной связи, усугубляющей уже существующие проявления социального неравенства.

Движение за экологическую справедливость, как правило, дистанцируется от других направлений и акторов борьбы за сохранение окружающей среды, подчеркивая, в частности, свой антропоцентристский характер и стремление поставить в центр своей активности гражданские права. Политизация движения за экологическую справедливость становится отражением комплексной взаимосвязи с борьбой за равноправие в других важных аспектах существования соответствующих групп и меньшинств. Движение за экологическую справедливость претендует на возрождение традиций движения за гражданские права периода 1960-х годов, подчеркивая свой характер «инициативы снизу». Его представители заявляют о формировании нового эколого-политического дискурса, отличного от того, что формируется научным сообществом, институтами административного управления, промышленными корпорациями или бизнесом [Bullard, 2005, p. 435]. В этом дискурсе связь между социальным развитием и экологическими проблемами еще больше радикализуется, поскольку основное внимание активисты движения уделяют разоблачению дискриминации меньшинств и несправедливости по отношению к наименее социально защищенным слоям населения, имплицитно присутствующей во многих управленческих и политических решениях по проблемам окружающей среды. На первом плане здесь оказываются взаимосвязанные требования процедурной, географической и социальной справедливости.

Процедурная справедливость заключается в том, что применяемые правительственными органами критерии экспертной оценки, регулирования и принятия решений должны быть недискриминационными и равными для всех. Географическая справедливость означает, что решения должны приниматься с учетом пространственной локализации тех или иных групп населения, их близости к промышленному объекту или территории, использование которых может иметь неблагоприятное экологическое воздействие. Принцип социальной справедливости фокусирует внимание на проявлениях фактической дискриминации по признаку расы, этнической принадлежности, стиля жизни и т.д., которые имеют место в процессе принятия решений по экологической проблематике. Несоответствие этим требованиям позволяет выявить ряд фактов, которые активисты движения за экологическую справедливость характеризуют как скрытый апартеид в таких областях, как городское планирование, индустриальное развитие, землепользование и т.д. Сторонники движения за экологическую справедливость выявляют и обобщают подобные факты в современной практике управления, которые они характеризуют как институциональный расизм [Bullard, 2005, p. 439].