Наконец, Президент России: «Повторю, забота о русском языке и рост влияния российской культуры – это важнейший социальный и политический вопрос» [Послание Президента… от 26 апреля 2007 г.].

Высказывания подобного рода можно продолжать цитировать, как говорится, до бесконечности. Даже если считать, что в цитированных текстах трагизм ситуации с русским языком несколько преувеличен, социальный заказ на лингвоэкологию очевиден, и он обращен и к лингвистам, и к государственным структурам, и к культурной части общества в целом. А исследователям лингвоэкологической проблематики философия дает общую ориентацию для выполнения этого заказа.

У большинства пишущих на лингвоэкологические темы предмет этой формирующейся дисциплины связывается преимущественно с негативными процессами, происходящими в языке и речи, и, соответственно, только с идеей сохранения и защиты языка, а не его творческого развития (см., напр. [Полухин 2009; Кравцов 2012; Потеряхина 2014; Соллогуб 2010; Никонов, Бианки 2011; Бернацкая 2014 и др.]), что, естественно, отражается и в дефинициях лингвоэкологии (см. [Сущенко 2011: 57–60]). Поэтому возникает вопрос: насколько оправданно данное мной ранее такое определение лингвоэкологии, которое включает не только проблематику защиты и сохранения языка, но и его совершенствования и развития [Сковородников 1992, 1996, 2013а]. Для прояснения этого вопроса обратимся к философскому тексту.

Мартин Хайдеггер в книге «На вершинах нигилизма», сочувственно рассуждая о введенных Фридрихом Ницше ценностных понятиях «сохранение» и «возрастание», пишет: «Ницше проясняет: ценности по сущности своей – точки зрения, а потому одновременно всегда и условия сохранения, и условия возрастания. <…> Условием чего же служат ценности в качестве точек зрения, если в одно и то же время они должны обусловливать и сохранение, и возрастание? Сохранение и возрастание характеризуют неотрывные друг от друга основные тяготения жизни. Сущность жизни немыслима без желания роста, возрастания. Сохранение жизни всегда служит возрастанию. Если жизнь ограничивается самосохранением, она деградирует» (выделено мной. – А. С.) [Хайдеггер 1993: 185].

Если это общее суждение о жизни, т. е. бытии, применить к частной сфере бытия – жизни языка, то логично заключить, что предметная область лингвоэкологии должна включать в себя и аспект сохранения, и аспект возрастания, то есть развития, совершенствования.

Не лишним будет обратиться и к «Письму о гуманизме» Мартина Хайдеггера, а именно к его известной метафоре «Язык есть дом бытия. В жилище языка обитает человек» [Хайдеггер 1998: 301]. Эту метафору М. Хайдеггера можно развить и вывести такое следствие: обитатель «дома бытия», homo loquens, и прежде всего лингвоэколог, может ограничиваться бережением и охраной своего обиталища, а может, как рачительный хозяин, прилагать усилия к совершенствованию своего дома – языка, разумеется, с учетом специфики его онтологии и закономерностей функционирования.

Идея необходимости не только сохранения, но и развития постулируется философами и для других сфер человеческой деятельности. Так, С. Н. Булгаков в своей «Философии хозяйства» утверждает, что содержанием творческой хозяйственной деятельности человека является «защита и расширение жизни (выделено мной. – А. С.), а постольку и частичное ее воскрешение» [Булгаков 1993:

131–140]. А Э. Фромм в книге «Революция надежды. Избавление от иллюзий», говоря об изучении системы «человек», обращает внимание на то, что «состояние благополучия человека можно объяснить эмпирически и объективно, как и состояние его неблагополучия; условия, способствующие благополучию, можно характеризовать точно так же, как и те, которые ведут к неблагополучию как физическому, так и умственному. <…> Мы должны взять в свои руки контроль над экономическими и социальными системами, а воля человека, направляемая его разумом и желанием быть оптимально активным, должна привести к желаемым результатам» [Фромм 2005: 114–115]. Спрашивается, разве язык не одна из подсистем системы «человек»? И если это так, то разве не имеет отношение к языку идея необходимости контроля за этой подсистемой для ее сохранения и развития? В наиболее обобщенном виде идея сохранения и развития всего сущего выражена в философии общего дела Н. Ф. Федорова в следующих словах: «Природа у нас начинает не только сознавать себя, но и управлять собою; в нас она достигает совершенства или такого состояния, достигнув которого она уже ничего разрушать не будет, а все в эпоху слепоты разрушенное восстановит, воскресит. Природа, враг временный, будет другом вечным, когда в руках сынов человеческих она из слепой, разрушительной силы обратится в воссозидательную.