– Да, так и есть. – Кире почему-то стало неловко. – Но вот недавно у меня было интервью с Давидом Гринбергом. Я вам рассказывала, как его ждала и радовалась. А теперь уже неделю хожу словно в воду опущенная.

– Почему?

– Потому что он рассказал больше, чем мне лично следовало бы знать.

– Например?

– Представь себе человека, который изучил все существующие в мире альтернативные источники энергии, допросил с пристрастием все светлые умы человечества, поговорил со всеми серыми кардиналами мира и сделал вывод, что нас ничего хорошего не ждет, ни одного позитивного сценария, – это, если вкратце.

– Ой, таких фаталистов пруд пруди.

– Да, но он сам ничего не выдумывает. Просто рыщет по миру в надежде что-то найти.

– А зачем ему это? Хочет срубить еще больше бабла?

– И это тоже, но разве плохо, если человек срубит бабла на чем-то полезном для людей, а не просто лишь бы заработать, не думая о будущем, как делает большинство.

– Кирюш, это попахивает пиаром, – как бы оправдываясь за противоположную точку зрения, сказала Женя.

– Почему, когда один человек из многих миллионов начинает хоть что-то делать, он обязательно будет заклеймен? Я знаю, такова сущность человеческая – во всем хорошем видеть подвох, но вы-то вроде не просто биороботы, вы же умные, неравнодушные… – Кира начинала накаляться.

– Оу, что ж ты близко к сердцу все воспринимаешь. Ну, если даже он и тащит на себе непосильный груз благих дел, тебе-то что?

– Мне? Мне страшновато. Знаете, мои родители родом из Алма-Аты – из города яблок. Помню, мама мне рассказывала, как возвращалась домой из командировок… Если поездка выпадала на весну, то, спускаясь по трапу, она чувствовала запах яблоневого цвета. Весь город благоухал. А осенью уже прям-прям на взлетно-посадочной полосе пахло спелыми яблоками. Серьезно! Так и было!.. И вот прошло каких-то тридцать лет. Прилетаю я на свою историческую родину, выхожу из аэропорта, и мне в нос бьет запах гари. Заселяюсь в гостиницу, открываю окно – еще хуже. Такое ощущение, что к носу приставили паровозную трубу. Вы можете представить себе воздух, который видно?! Он мерзкого серого цвета. Потом я взяла такси, поехала на Медеу – это такое урочище в горах – и увидела сверху, что небо разделено, будто линейкой, на две части. Вверху классическое небо над городом – голубое, а внизу – эта серая мерзость. И сквозь нее ничего не видно, даже очертаний домов. И это не временное явление, не уникальное – то же самое в Дели, Шанхае… В таких городах люди мрут от рака, как мухи. Я еще миллион таких фактов могу привести, например, что в Индии уже реально очень остро ощущается дефицит пресной воды. Просто сейчас я говорю о том, что сама лично видела. Мне кажется, человек, однажды глубоко копнув эту проблему, уже никогда не сможет спокойно жить, – заключила Кира. – Вот и во мне этот червяк беспокойства поселился.

По лицам Жени и Марины она поняла, что девушки не сильно впечатлились ее рассказом. Не то чтобы им было скучно, нет, они слушали с интересом. Но все это по-прежнему слишком далеко для них. Все равно что беспокоиться о вспышках на Солнце.

– Вот вы почему-то возмущаетесь по поводу Сирии, Египта, американцев хаете… А это же все сиюминутное и второстепенно по сравнению с тем, о чем я говорю! – прозвучал ее последний аргумент. Легкость куда-то улетучилась. Кира сжалась как пружина, это было заметно даже невооруженным взглядом. На ее широких скулах ходили желваки, и все лицо как-то заострилось, хотя она и продолжала улыбаться. По привычке, наверное.

– Кирюш, да кто спорит. Мы не о глобальных потеплениях говорим, а о конкретном человеке, который слишком хорош, чтобы быть правдой. Извини, но я не верю, что никто ничего не может придумать. И если какой-то спасительной технологии нет, значит, ее появление невыгодно.