Надюша сидела на подоконнике, где только что сидели они со Славкой, и часто затягивалась, выпуская дым на улицу. Услышав шаги, она обернулась.

– Тебе чего надо?

– Ничего, – Женя улыбнулся, – покурить вышел. Знаешь, людям резко хочется курить в трех случаях: когда надо красиво свалить, когда абсолютно не фига делать и когда хотят подумать.

– Как я понимаю, тебе не фига делать.

– Нет, я хочу подумать.

– Ну, думай, – она отвернулась.

– Надюш, – осторожно, словно боясь вспугнуть, он взял ее руку. Девушка не обернулась, и он продолжал разговаривать с ее затылком, – и чего ты этим добьешься? Олька – твоя подруга, и ты не хуже меня знаешь, что ей всегда надо быть первой. Она ж дура, и не понимает, что иногда выходит по-свински. Она пожалеет потом, но, будь уверена, она живет только минутой.

– А мне что с того? – Надюша повернулась так резко, что Женя даже отпрянул, – мне надоело, понимаешь? Думаешь, мне одеть нечего? Но я ж с работы, а если заезжать переодеваться, так я и к десяти не добралась бы… Лучше б в кабак пошла, чем опять нервы портить!

– Знаешь что? – заговорщицки прошептал Женя. Надюша, похоже, выговорилась и только вопросительно вскинула голову, – праздник у кого сегодня – у тебя. Кому ты делаешь хуже – думаешь, ей? Себе! Оно тебе надо?

– Ну и типа бог послал, – наконец улыбнувшись, Надюша соскочила с подоконника, – ты ж мертвую уговоришь, – она сжала Женину руку, – идем. Ох, и напьюсь сейчас!..

Они так и вошли, держась за руки, как дети на прогулке.

– Открывайте пузыри! – Надюша плюхнулась на диван, утаскивая с собой Женю.

– Тут уж шашлык остыл, – сообщил Слава жалобно.

– Надо было сначала пить, а потом демонстрировать моды, – съязвил Женя, но Надюша положила руку ему на колено.

– Хорош! Сам сказал – проехали, – она прислонилась головой к Жениному плечу – волосы ее ничем не пахли; то есть совсем ничем!

– Давайте за эту парочку, – Слава наполнил рюмки, – а что? Они классно смотрятся.

Женя увидел, что губы именинницы согнулись в улыбку, но глаза остались абсолютно бесстрастными.

Больше тостов никто не произносил; беседа перекинулась на «тряпки», на гастроли какого-то француза, на предстоящие отпуска. Все эти темы Женю не привлекали, поэтому он молчал, ощущая себя эдаким запасным игроком, наблюдающим матч со скамейки, и готовым в любой момент выйти на поле, если потребуется. Однако пока в этом не было необходимости.

– По-моему, пора настроить музыку, – Слава поднялся.

– Да! – Надюша тоже вскочила, оставив недокуренную сигарету, – я танцевать хочу! Что там у тебя – Антонов? Давай! – она заняла позицию посреди комнаты.

Игла зашипела, и Надюшины руки резко согнулись, кулачки сжались, голова склонилась на грудь, как у фигуристки перед прыжком, а ноги… Женя не мог классифицировать эти движения, но все же это был танец – напрочь лишенный привычной пластики, но заряженный потрясающей энергетикой, и зрителям оставалось лишь молча наблюдать его, чтоб не сломать странный ритм. Женя подумал, что дикое северное племя также взирает на своего шамана.

Замерла Надюша вместе с последним аккордом; тряхнула головой, засмеялась и дернула Женю за руку.

– Что вы все сидите?! Вставай! Ну, вставай же!

– Не, я не по этой части, – он усмехнулся, так как танцевал, действительно, неважно.

Надюшино лицо приняло такое презрительное выражение, что Женя почувствовал себя уязвленным, но умения танцевать, к сожалению, это не добавило. А Надюша уж тащила с собой Олю.

– Ты! Подруга называется!.. Чего расселась?

– Надь, я на работе сегодня, знаешь, как напрыгалась…

– А я там лежала, да? – она тянула Олю вместе со стулом.