– он притормозил фантазию, заставив себя вернуться в день вчерашний – к жареной рыбе, которую принесла Валя (кстати, вкусная была рыба), к замечательной ночи (замечательной, потому что на месте Тани он представлял загадочную москвичку. Сделать это было просто, ведь он не знал о ней ничего – возможно, ее тоже зовут Таня, и выглядит она так же, и думает о том же; главной проблемой оказалось перенести действие из времянки в Славкину квартиру).

Потом наступило утро. Правда, если б не Валя, это б произошло, когда все нормальные люди приступают к обеду, но заботливая хозяйка ворвалась аж в девять часов и сделав страшные глаза, принялась трясти Таню за плечо.

– Вставай! Сегодня ж зачет, а у тебя все конспекты дома!

– О, черт!.. – Таня вскочила; Женя видел, как синхронно встряхнулись ее грудь и ягодицы – это запомнилось, потому что получилось смешно.

Дальше началась жуткая суета. Сейчас Женя думал, почему остался во всем этом, а не уехал сразу, и пришел к выводу, что просто дома у него все равно не было никаких дел, поэтому он не только поймал Тане машину, но и проводил до подъезда. В дом его не пригласили, но он туда и не рвался.

…Зато теперь знаю, где она живет… а зачем я это знаю? Я ж еду в Москву!.. Черт, не в Москву, а в какое-то Перово! Надо сразу туда смотаться, а то потом выходные… или в понедельник, а оттуда прямиком на поезд?.. По-хорошему, там вообще нечего делать – позвонить и все выяснить… только, вот, как тогда командировку отметить?..

Желтый свет резко сменился голубым; внизу закопошились соседи, спешно стеля постели; Женя сделал это сразу и теперь сверху наблюдал, как они сталкивались головами, извинялись, пока наконец мужчина не догадался выйти и освободить пространство толстой даме с реденькими выбеленными волосами (Женя хорошо видел ее просвечивавшую макушку). …Пойду, покурю и спать, а то завтра, похоже, будет сложный день…

Когда он вернулся в купе, соседи, укутавшись в простыни, уже превратились в белые сугробы; запрыгнув на полку, Женя повернулся на бок и закрыл глаза. Несколько минут не поддающиеся математическому описанию фигуры плавно перетекали одна в другую, совершенно безотносительно к ритму колес, но постепенно они стали складываться в нечто… Женя распознал море, горы, городок с типично южными домиками и рынок. …Это не Сочи… не Геленджик и не Хоста… – суммировало воспоминания прошлых лет еще работавшее сознание, – похоже на Гагры… но не Гагры… это последствия разговора с шефом… ну да, сюрприз он мне готовит… успокоенное сознание отключилось, и Женя ощутил себя кем-то, с любопытством разглядывающим базарную площадь; еще он знал, что ему обязательно надо найти бутерброд с сыром и накормить кого-то – кого неизвестно, но это являлось чуть ли не смыслом жизни.

Своего лица (да и его ли лицо это было?) Женя не видел, зато остальное более-менее соответствовало его обычному облику; кроме обуви – никогда он не надел бы такие ужасные ботинки, бесформенные, с узелками на шнурках. …Наверное, это имеет какое-то значение… – решил он.

Вообще, сны ему снились редко, зато каждый из них являлся настоящим художественным произведением – цветной, широкоформатный; он, действительно, воспринимался как фильм, и Женя присутствовал там одновременно, и в роли актера, и в роли зрителя. Как это происходило, он не задумывался – стоило ли ломать голову над игрой воображения, если почти каждый день его ждала новая Игра?

…И все-таки этот чертов бутерброд, – мысль не хотела покидать его, – зачем он мне? Я ж совершенно не хочу есть… Тем не менее, он двигался по рынку, переходя от одного классически чернявого торговца к другому, заглядывая во все ларьки, вне зависимости от предлагаемого товара. Причем, едва он отходил, ничего не купив, ларьки и торговцы тут же исчезали, оставляя позади пустоту; какую-то жуткую пустоту, состоявшую из нагромождения серых камней.