«С давних пор между русским двором и родственниками невесты Великого Князя Петра Федоровича существовали довольно близкие сношения. Брат княжны Иоганны Елизаветы (матери будущей Императрицы Екатерины II), епископ Любский Карл, при Екатерине I был в России в качестве жениха Елизаветы Петровны. Он вскоре умер, но Елизавета Петровна не переставала питать некоторую привязанность к его родственникам. Еще до мысли о браке Петра с принцессой Ангальт-Цербстской они находились в переписке с ее матерью…»

Так или иначе, но решение было принято, и Елизавета Петровна призвала в Петербург Иоганну Елизавету с дочерью. Причины приглашения, да и само по себе приглашение держались в тайне.

В своих «Записках…» императрица Екатерина Вторая вспоминала о тех удивительных событиях, которые предшествовали путешествию в Россию:

«1 января 1744 года мы были за столом, когда принесли отцу большой пакет писем; разорвав первый конверт, он передал матери несколько писем, ей адресованных. Я была рядом с ней и узнала руку обер-гофмаршала Голштинского герцога, тогда уже русского Великого Князя. Это был шведский дворянин по имени Брюмер. Мать писала ему иногда с 1739 года, и он ей отвечал. Мать распечатала письмо, и я увидела его слова: „…с принцессой, Вашей старшей дочерью“. Я это запомнила, отгадала остальное и, оказалось, отгадала верно. От имени Императрицы Елизаветы он приглашал мать приехать в Россию под предлогом изъявления благодарности Ее Величеству за все милости, которые она расточала семье матери».

Когда родители уединились в кабинете, как поняла она, для совещания по поводу загадочного письма, София почувствовала необыкновенное волнение. Она ждала решения, понимая, что речь в письмо о ней, о ее судьбе. И решение вскоре было вынесено: мать «отклонила отца от мысли о поездке в Россию».

И вот тут будущая императрица Екатерина проявила удивительную, даже весьма дерзкую инициативу.

«Я сама заставила их обоих на это решиться, – вспоминала она в „Записках…“. – Вот как. Три дня спустя я вошла утром в комнату матери и сказала ей, что письмо, которое она получила на Новый год, волновало всех в доме… Она хотела узнать, что я о нем знала; я ей сказала, что это было приглашение от Русской Императрицы приехать в Россию и что именно я должна участвовать в этом. Она захотела узнать, откуда я это знала; я ей сказала: „Через гаданье“… Она засмеялась и сказала: „Ну, так если вы, сударыня, такая ученая, вам надо лишь отгадать остальное содержание делового письма в двенадцать страниц“. Я ей ответила, что постараюсь; после обеда я снесла ей записку, на которой написала следующие слова (гадалки, популярной в то время в Штеттине. – Н.Ш.):

„Предвещаю по всему,

что Петр III будет твоим супругом“.

Мать прочла и казалась несколько удивленной. Я воспользовалась этой минутой, чтобы сказать ей, что если действительно ей делают подобные предложения из России, то не следовало от них отказываться, что это было счастье для меня. Она мне сказала, что придется также многим рисковать ввиду малой устойчивости в делах этой страны; я ей отвечала, что Бог позаботится об их устойчивости, если есть Его воля на то, чтоб это было; что я чувствовала в себе достаточно мужества, чтобы подвергнуться этой опасности, и что сердце мое мне говорило, что все пойдет хорошо…»

Затем предстояло еще убедить отца, с чем София Фредерика Августа вполне справилась, пояснив, что по приезде в Петербург они с матерью увидят, надо ли возвращаться назад. Отец дал письменное наставление в нравственности и велел хранить в тайне предстоящую поездку.