А. Г. Брикнер, подробно охарактеризовав деяния Екатерины, сделал вывод:

«Из всех этих данных видно, каким образом Екатерина была занята мыслью о будущем своем царствовании. Нет сомнения, что тогда уже она мечтала о возможности устранения Петра».

В 1757 году иностранный дипломат писал:

«Один Бог ведает, кто будет наследником в случае смерти Императрицы, что может случиться внезапно, и даже не считается отдаленным, судя по состоянию здоровья Ее Величества… Никто ничего не ожидает от Великого Князя… каждый верит, что есть непременное духовное завещание, сделанное в пользу юного Великого Князя, за исключением его отца; думают, что граф Шувалов будет назначен правителем».

Нет сомнений в том, что Екатерина выслушивала делаемые ей предложения и даже шла на сближение с теми или иными сановниками, но никогда не замышляя каких-либо действий против императрицы Елизаветы Петровны. Она, безусловно, знала, что Петр ищет любой предлог избавиться от нее и в лучшем случае добиться отправки в Германию, в худшем – в Сибирь. Елизавета Петровна, судя по документам эпохи, понимала это, ибо не воспользовалась целым рядом видимых причин, чтобы расправиться с Екатериной, а, напротив, в конфликтах между Петром и Екатериной принимала сторону великой княгини. У нее было даже опасения, что Петр может организовать покушение с целью захвата власти. Те, кто разделял подобные опасения, понимали, что затем последует ссылка или заточение Екатерины и Павла, Петр же женится на своей фаворитке Воронцовой.

Обстановка при дворе накалялась. Активизировали свою деятельность и иностранные дипломаты. Англичане боялись усиления при дворе сановников, более расположенных к Франции, и наоборот.

В то же время французов беспокоила приверженность великого князя Петра Федоровича прусскому королю. Россия уже достигла к тому времени такого могущества, не учитывать коего в европейской политике было невозможно. И чем более было признаков того, что дни Елизаветы Петровны сочтены, тем решительнее действовали группировки.

Казалось бы, достаточно прочное положение Екатерины, опирающейся на Разумовских, Шуваловых и Бестужева, сильно пошатнулось после падения последнего. Екатерина считала главным виновником падения Бестужева вице-канцлера Воронцова, который расчищал таким образом дорогу великому князю и своей дочери – фаворитке Петра Федоровича и ослаблял позиции великой княгини. Во всяком случае, арест Бестужева был вызван какой-то коварной клеветой, участником которой, скорее всего, стал великий князь.

Об аресте Бестужева Екатерине первым сообщил Понятовский. Екатерина встревожилась не на шутку. У Бестужева находился документ, который мог дорого ей стоить. Документом тем был манифест, подготовленный для обнародования в случае внезапной кончины императрицы и предоставлявший Екатерине значительную роль в руководстве страной.

Вот что говорится об этом документе в «Записках…»:

«Болезненное состояние Императрицы и ее частые конвульсии заставляли всех думать о будущем. Граф Бестужев и по месту своему и по своим способностям, конечно, не менее других должен был заботиться о том, что предстояло. Он знал, что Великому Князю с давних пор внушено к нему отвращение. Ему хорошо была известна умственная слабость этого государя, рожденного наследником стольких престолов. Очень естественно было, что этот государственный человек, как всякий другой, желал удержаться на своем месте. Он знал, что я уже много лет перестала внимать внушениям, которые отделяли меня от него. Кроме того, в личном отношении, он, может быть, считал меня единственным существом, на котором, в случае смерти Императрицы, могла быть основана надежда общества. Вследствие таких и подобных размышлений, он составил план, чтобы, как скоро Императрица скончается, Великий Князь по праву был объявлен Императором, но чтобы в то же время мне было предоставлено публичное участие в управлении; все лица должны были оставаться на своих местах; Бестужев получал звание вице-президента в трех государственных коллегиях: иностранной, военной и адмиралтейской. Таким образом, желания его были чрезмерны».