Шествие сопровождалось пушечной пальбой, барабанным боем и ружейной стрельбой десяти тысяч солдат гвардейских и полевых полков, расположенных на Ивановской площади. На этот раз Петр, вопреки обыкновению, был одет в парадный костюм: небесно-голубого цвета кафтан, богато расшитый руками Екатерины серебром, и красные шелковые чулки. Голову его украшала шляпа с белым пером.

После того как супружеская пара уселась в стоявшие на помосте под балдахином кресла, звон колоколов прекратился, воцарилась тишина, и император во всеуслышание объявил о праве Екатерины короноваться императрицей, о чем более обстоятельно было изложено в Манифесте. От имени духовных иерархов к стоявшей на коленях императрице обратился новгородский архиепископ Феодосий. Затем император возложил на голову супруги корону, поразившую присутствующих своим великолепием. «Корона нынешней императрицы, – записал в дневнике Берхгольц, – много превосходила все прочие изяществом и богатством: она сделана совершенно иначе, то есть так, как должна быть; императорская корона весит 4 фунта и украшена жемчужинами. Делал ее, говорят, в Петербурге какой-то русский мастер».

По свидетельству того же камер-юнкера, в то время как император водрузил корону на голову императрицы, у нее покатились слезы, и она «хотела как бы поцеловать его ноги, но он с ласковой улыбкой тотчас же поднял ее».

После возложения короны и литургии процессия отправилась в собор Архангела Михаила, где императрица поклонилась гробницам прежних русских великих князей и царей и выслушала краткий молебен. Затем в карете под звуки оркестра, пушечной и ружейной пальбы в сопровождении пажей, кавалергардов, скороходов, камергеров, арапов и ассистентов Екатерина направилась в женский Вознесенский монастырь для поклонения праху великих княгинь и цариц.

Вслед за окончанием церемонии коронации в Грановитой палате состоялся праздничный обед, участникам которого были розданы золотые медали, специально для этого изготовленные. Для москвичей тоже было устроено угощение: им был выставлен начиненный разной птицей жареный бык, по бокам которого били фонтаны белого и красного вина.

На следующий день, 8 мая, императрица принимала поздравления от вельмож, генералитета и иностранных дипломатов. «В числе поздравителей, – записал Берхгольц, – находился и сам император». Он в соответствии со своим чином полковника Преображенского полка и общевойскового генерал-лейтенанта «по порядку старшинства принес свое поздравление императрице, поцеловал ее руку и в губы». После коронации Екатерине было дозволено совершить несколько самостоятельных актов. Одним из них она возвела устроителя торжественной церемонии П. А. Толстого в графское достоинство, а камер-юнкера Виллима Монса в камергеры.

Коронационные торжества завершились грандиозным фейерверком, продолжавшимся два часа.[15]

Министр герцога Голштинского граф Бассевич в «Записках» передает разговор, якобы состоявшийся между ним и императором накануне коронации. Свидетелями разговора, который имел место в доме какого-то английского негоцианта, были канцлер Г. И. Головкин, новгородский архиепископ Феодосий и псковский архиепископ Феофан Прокопович. Петр сказал: «Назначенная на завтра коронация имеет более важное значение, чем сколько думают. Я венчаю Екатерину императорскою короною для того, чтобы сообщить ее права на управление государством после себя. Она спасла империю, которая чуть было не стала добычею турок на берегах Прута, и потому она достойна царствовать после меня. Я надеюсь, что она сохранит все мои учреждения и сделает монархию счастливой».