Петр придавал этому акту огромное значение. Видимо, не рассчитывая на беспрекословное его выполнение вельможами после своей смерти, он потребовал от них скрепить своею подписью клятвенное обещание: «…и тот его величества Устав истинный и праведный призваны и по силе того Устава определенному в наследство во всем повиноватися… и во всяком случае за оного стоять с положением живота своего буду…» Сопротивление объявленному порядку наследования престола приравнивалось к измене и влекло смертную казнь. Под клятвенным обещанием стоит 12 подписей, среди которых две принадлежали духовным лицам и десять – сенаторам. Список сенаторов возглавил Меншиков.

Идея Устава о наследии престола навеяна делом царевича Алексея. Царя страшила мысль, что трон достанется наследнику, не склонному продолжать начатые им преобразования, что многолетний труд пойдет прахом и страна вновь превратится в европейское захолустье.

Второй шаг в этом направлении связан с обнародованием в 1723 году Манифеста с обоснованием прав Екатерины на титул императрицы. Екатерина Алексеевна в качестве супруги императора носила этот титул, но Петр пожелал поднести ей титул императрицы независимо от прав, которые предоставляли ей семейные отношения. Царь не поскупился на похвальные слова в адрес Екатерины, объявив, что она была его постоянной помощницей, терпела лишения походной жизни. Справедливости ради отметим, что Петр располагал крайне скудными данными, способными убедить читателей Манифеста в активной государственной деятельности своей супруги. Пришлось ограничиться единственным конкретным примером – упоминанием о ее участии в Прутском походе. Остальные заслуги претендентки на титул императрицы скрыты за туманной фразой о том, что она была «ему во всем помощницей».[12]

Помимо Прутского похода, о котором речь шла выше, Екатерина еще дважды сопровождала царя, но скорее не в качестве помощницы, а в роли любительницы путешествий, как бы мы сейчас сказали, туристки. Она участвовала во втором заграничном путешествии Петра в 1716–1717 годах, но следов участия ее в дипломатических переговорах не обнаружено. Более того, роды и послеродовое состояние помешали ей посетить Париж и Версаль – конечным пунктом ее путешествия оказался Амстердам. В 1722 году Екатерина сопровождала царя в Персидском походе, завершившемся установлением контроля России над западным и южным побережьем Каспийского моря. Однако какими-либо сведениями о ее активной роли и в этом походе мы не располагаем.

Эпистолярное наследие не оставило сколько-нибудь убедительных свидетельств участия Екатерины в управлении государством, выполнения ею ответственных поручений супруга, вмешательства в дела с целью устранения погрешностей, ошибок и т. д. Только в шести письмах из ста семидесяти Петр обращается к супруге с просьбами-поручениями, причем все они столь ничтожны, что не дают ни малейших оснований для зачисления ее в помощницы царя-реформатора.

В июле 1715 года царь пригласил супругу в Ревель и попросил ее, чтобы она в пути присмотрела в дворцовых владениях место, «где заводу стеклянному и двору для приезду удобно быть». Другие просьбы были и того мельче: об изготовлении корабельной постели для царя, о том, чтобы, едучи в Ладогу, прихватила чертеж 90-пушечного корабля. Екатерина также должна была уговорить прусского короля позировать русскому художнику Ивану Никитину, чтобы король убедился в наличии и в России талантливых живописцев.[13]

Коронационные торжества были намечены на 7 мая 1724 года и должны были пройти в Москве. Им предшествовала основательная подготовка.