– У меня к тебе есть просьба, – начал я ненавязчиво утром, вставая с её постели и набрасывая на себя рубаху.

– Для тебя я выполню все, что хочешь, – промурлыкала Анисья.

Она лежала обнаженная на белой простыне и проводила рукой по моей подушке.

– Пригляди за Мартой. Она совершенно не приспособлена к жизни. Ты знаешь, она крестьянка, поэтому ничего не знает о нашем образе жизни. Пиши мне каждые три дня и докладывай обо всем, что с ней связано.

– Эта латышка задела тебя за живое… Ты увлечен ею, – обидчиво брякнула Анисья.

– Ты не права, она мне безразлична. Мне её просто жаль.

– Тогда зачем тебе нужно, чтобы я все докладывала о ней?

– Так ты не собираешься исполнять мою просьбу? – я спросил более жестко.

– Исполню. Прости меня. Если ты просишь, значит так надо, – она подошла ко мне и поцеловала в плечо.

После завтрака, попрощавшись со всеми, я отправился в путь.

Прибыв на то место, где всего пару дней назад состоялась довольно серьезная битва, я внимательно изучил данные о потерях с нашей стороны и со стороны шведов. Доклад о судьбе битвы был подготовлен Федором Алексеевичем Головиным.

– Ваше Величество, наши силы на исходе. Нужно подкрепление. Бойня была кровавой, но мы её успешно отстояли, однако армия устала, у нас кончаются и оружие, и запасы продовольствия. Совсем скоро лошадей будет нечем кормить.

– Сюда скоро пришлют ещё войска. Федор, будь готов, в ближайшее время состоится ещё одно сражение близ Невы. Мы должны его выиграть любой ценой. Там находится важный для нас стратегический объект.

– Есть, государь. Сделаем все необходимое. Можете быть уверены, мы не сдадимся.

– Что известно о Голицине25? Он все ещё находится заключенным в Константинополе?

– Да, Дмитрий Михалыч все ещё в крепости под строжайшим надзором. Наши дипломаты работают над его освобождением, пока все тщетно.

Я глубоко вздохнул. Несколько важных русских персон оказались обвинены в разного рода преступлениях за границей. Эти люди нужны нам здесь. Помимо Голицина в холодных стенах крепостей находится ещё Иван Иваныч Бутурлин26.

– Значит плохо работают наши дипломаты раз не могут решить вопрос. Ладно… Давно я не интересовался твоими сыновьями, давно их не видал. Выросли поди уже?

– Старший в недавнем времени женился на дочери Шереметева, а младший пока учится, планирует стать инженером. А твой Алексей ещё не просится с тобой на стычки?

– Не просится. Этот мальчуган вовсе не любит воевать, не в меня пошел. Хулиганить любит. Спорить. Не знаю, выйдет ли из него хороший правитель.

– Да брось, Пётр Алексеич, он ещё слишком мал, ничего пока не понимает. Подожди, вот вырастит, сам не заметишь, как станет достойным отца государем.

– Надеюсь.

Дел здесь очень много, почти две недели армия занималась восстановлением поврежденного лагеря. Я с головой отдался любимому делу. День и ночь я нахожусь в своем шатре, продумывая план предстоящей брани. Генералам уже отправлены извещения о необходимости срочно двигаться на Неву. Битва окончательно создаст нам условия для завладения этой территорией, и тогда застройка продолжится с ещё большим размахом.

Я получаю много писем. Пишут в основном сестра, Анисья и Меншиков. Последний стал писать реже и теперь формулирует свои мысли в весьма формальном контексте. Он все ещё не может забыть то, что я провёл ночь с Мартой.

Анисья в подробностях расписывала состояние здоровья Марты и до мелочей описывала, чем она занимается. Время от времени между строк её писем проскальзывали фразы о том, что латышка ходит поникшей, без настроения, часто заговаривает про меня и всячески интересуется моей жизнью. Все указывает на то, что девушка заинтересована мной. Что ж, это неплохо, в конце концов, должна же мать моего ребенка испытывать ко мне несколько иные чувства, нежели ненависть. Она хотя бы перестала воспринимать меня с отвращением. Непонятным для меня было только то, что я думаю о ней, часто воспроизвожу её образ в голове. И опять же это хорошо, ведь до встречи с ней мое сознание было поглощено Анной Монс, а теперь она совсем не трогает меня.