Ёнмин подошёл ближе, его взгляд метнулся к Сихёну, а затем вернулся к Юнсо.

– Кажется, он даже не дышит, – сказал Ёнмин, его голос дрогнул, выдавая скрытую тревогу. Он наклонился чуть ближе, будто боялся, что его слова услышат через стеклянную дверь.

Юнсо устало вздохнул, в его жесте сквозила раздражённая беспомощность. Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть с себя накопившуюся усталость, и выпрямился.

– Это его работа, – ответил он коротко, его голос звучал механически, как будто он повторял фразу, в которую больше не верил.

Ёнмин не ответил. Он снова перевёл взгляд на Сихёна, стоявшего снаружи. Тот не двигался, но его присутствие ощущалось слишком остро, как будто он занимал больше пространства, чем позволяли его физические размеры. Свет от лампы в коридоре падал на его лицо под таким углом, что черты выглядели более острыми и угрожающими, чем обычно. Тень, отбрасываемая его массивной фигурой, удлинялась, растекаясь по полу, будто сама ночь тянулась к нему.

– Ты ему доверяешь? – наконец спросил Ёнмин, его голос стал тише, как будто он боялся ответа.

Юнсо задержал дыхание. Вопрос, казалось, застал его врасплох. Его взгляд снова упал на Сихёна, и в этот момент он понял, что не знает ответа. Странный холод прокрался вдоль позвоночника, и он не мог сказать, был ли этот холод вызван фигурой охранника за стеклом или собственным растущим сомнением.

– Пока он ничего не сделал, чтобы я не доверял ему, – ответил Юнсо наконец. Но даже он сам почувствовал, как неуверенно прозвучали его слова. Тонкий привкус сомнения, словно металлические нотки крови, не покидали его.

Когда все участники наконец собрались на вечернюю репетицию, напряжение в комнате стало почти осязаемым. Оно пропитало воздух, заполнив каждую трещину пространства, смешавшись с тяжёлым запахом пота и слабым ароматом чистящих средств, которые никак не могли перебить ощущение тревоги. Каждый из них двигался механически, как марионетка, ведомая невидимой рукой. Даже музыка, гремящая из колонок, казалась глухой и далёкой, словно звучала через толстую стену. Ритм, который обычно поднимал их дух и заставлял тела двигаться в синхронности, теперь был только раздражающим шумом.

Синхронные движения, которыми они когда-то гордились, теперь выглядели неуклюже, будто их связали невидимыми цепями. Никто не смотрел друг другу в глаза – вместо этого их взгляды блуждали, будто в поисках чего-то, чего не существует.

Юнсо вдруг резко остановил музыку. Звук прекратился, как будто кто-то вырвал вилку из розетки, оставив только эхо, отражающееся от зеркал на стенах. Он обернулся к остальным, его лицо было серьёзным, но в глазах читалась отчаянная попытка вернуть контроль.

– Мы так не справимся. Нужно сосредоточиться, – его голос был твёрдым, но немного дрогнул в конце.

Джэхён тут же выкрикнул, его голос был резким и пропитанным напряжением, которое он больше не мог сдерживать:

– А как ты предлагаешь сосредоточиться? Нас ненавидят в интернете, нас обвиняют в убийстве, а ты хочешь, чтобы мы делали вид, что ничего не произошло?!

Он шагнул вперёд, его ярко-красные волосы блестели в свете ламп, а лицо было искажено гневом и бессилием. Его тонкие пальцы нервно дрожали, сжимая края рубашки. Каждое слово, произнесённое им, звучало как обвинение, от которого нельзя было защититься.

– Мы не можем позволить этому разрушить нас! – выкрикнул в ответ Юнсо. Его голос эхом разнёсся по залу, отражаясь от зеркал, как будто сам зал усиливал его слова.

В тишине, которая последовала, эхо всё ещё глухо перекатывалось по комнате, словно отдалённый гром. Атмосфера в зале стала почти взрывоопасной. Напряжение, казалось, вот-вот достигнет точки невозврата.