Он натянул потёртую, залатанную куртку, машинально проверил, на месте ли его старый нейроинтерфейс – браслет, который когда-то соединял его с сердцем лаборатории, а теперь был просто болезненным напоминанием о прошлом, о тех днях, когда он верил, что может изменить мир. Затем вышел в узкий, плохо освещенный коридор, где воздух был ещё тяжелее от запаха перегоревшего топлива, несвежей еды и концентрированного людского отчаяния. Бастион был настоящим лабиринтом из стальных плит и бетонных блоков, скреплённых наспех, на живую нитку, после катастрофы. Над головой, за мутным, исцарапанным защитным куполом, виднелись трещины в самой реальности – Разломы, их светящиеся, пульсирующие края подрагивали, как живые, голодные раны. Они были повсюду, некоторые маленькие, как царапины от когтей неведомого зверя, другие – огромные, зияющие, как раны в небе, из которых иногда вытекали аномалии: временные скачки, искажающие восприятие, гравитационные сбои, способные расплющить человека в лепешку, или тени, которые двигались, хотя не должны были, тени, от которых веяло могильным холодом.

Кайл пробирался через редкую утреннюю толпу в центральной зоне, где люди, измождённые, молчаливые, с потухшими глазами, уже выстраивались в очередь за дневными пайками. Дети, слишком худые и серьезные для своего возраста, с недетской тоской во взгляде, смотрели на него пустыми глазами. Он отвёл взгляд. Ему нечем было их утешить. Их будущее было таким же серым и беспросветным, как небо за куполом.

Здание Совета, если можно было так назвать этот угрюмый конгломерат бетона и стали, находилось в самом сердце Бастиона – бывший военный бункер, теперь окружённый несколькими рядами импровизированных баррикад и молчаливой, напряженной охраной. Кайл прошёл через вибрирующий сканер, игнорируя холодный, оценивающий взгляд охранника, и вошёл в тускло освещенный зал, где за длинным, грубо сколоченным столом сидели пятеро. Совет – последние, самопровозглашенные остатки власти в этом умирающем, агонизирующем мире. Во главе стола сидела командующая Рива Стерн, женщина с лицом, высеченным из гранита, и глазами, которые видели слишком много смертей и слишком мало надежды. Её коротко стриженные седые волосы и строгий военный китель лишь подчеркивали её железную волю.

– Рейн, – её голос был резким, как треск помех в старом, изношенном коммуникаторе, и таким же лишенным эмоций. – Мы нашли новый Разлом. Кодовое название «Эхо-7». Данные с дронов, тех немногих, что вернулись, показывают, что внутри может быть источник стабильной энергии. Возможно, даже способный закрыть эти проклятые трещины раз и навсегда.

Кайл замер, его сердце, обычно бившееся ровно и устало, пропустило удар, а затем застучало тяжелее, чем обычно, отгоняя кровь к вискам. Закрыть Разломы. Это было то, ради чего он влачил свое существование эти восемь лет. Призрачная, почти безумная надежда, которая не давала ему окончательно утонуть в пучине вины. Но он знал, что Совет не зовёт его просто так. В их голосах, в их взглядах всегда был подтекст, скрытая цена.

– И что? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно, хотя внутри всё кричало. – Вы хотите, чтобы я проанализировал данные? Или… у вас есть очередной самоубийственный план?

– Нет, – перебила Рива, её взгляд, острый как лезвие, впился в него. – Мы хотим, чтобы ты возглавил экспедицию. Внутрь «Эхо-7».

Он вздрогнул, услышав это название. «Эхо». Это слово преследовало его восемь лет – как эхо голоса его дочери, как эхо его собственной разрушенной жизни. Теперь оно возвращалось как шанс искупить всё – или окончательно потерять остатки себя.