Рэй выдохнул клубок дыма, наблюдая за неживыми тварями, блуждающими вокруг, словно потерянные души, обреченные вечно скитаться по земле. Он был копом старой школы, человеком, который привык полагаться на факты, на улики, на логику, на четкие и ясные правила. Он распутывал грязные дела, выходил на след хитрых преступников, тех, кто умел прятаться в тенях и манипулировать системой, сидел в засадах, часами ожидая момента, пока преступник не сделает неверный шаг, и портил себе желудок дешевым кофе из забегаловок на окраине города, который по вкусу напоминал скорее отработанное машинное масло. Но этот кошмар…это было что-то совсем иное. Что-то такое, что выбивалось из рамок его понимания, словно страшный сон, который невозможно проснуться. Он не верил в зомби, в проклятия, в чертовщину, в сверхъестественное. Он считал, что у всего есть свое, рациональное объяснение, что все можно проанализировать, разложить на части и понять. Всегда находил рациональное, логическое объяснение, даже в самых странных и запутанных делах. И именно эта логика, за которую он так крепко держался, словно за спасательный круг, сейчас, казалось, ускользала, как песок сквозь пальцы, оставляя его в одиночестве наедине с ужасом. Он чувствовал себя, словно путник, заплутавший в густом лесу, где каждый шаг приближает его к краю пропасти.

– Это чертов цирк, – пробормотал Рэй себе под нос, стряхивая пепел с сигареты, словно это могло как-то облегчить его внутреннюю тяжесть. Он посмотрел на своих коллег, на тех, кто остался в живых, их лица были бледны и напуганы, и ему самому на мгновение захотелось просто сдаться.

– Цирк, говоришь? – раздался голос за спиной, и Рэй вздрогнул, хотя, по ощущениям, уже давно должен был привыкнуть к присутствию этого человека. – Тебе никогда не нравились клоуны.

Его напарница, лейтенант Эмили Картер, подошла к нему, ее лицо было бледным, но решительным, словно высеченным из камня. Она была полной противоположностью Рэю: аккуратная, методичная, всегда с блокнотом и ручкой в руках, и с безупречно собранными волосами, которые, казалось, никогда не выбивались из своей безупречной прически. Она была словно механизм швейцарских часов, четкий, отлаженный и безотказный. Но сейчас и ее обычно выверенный вид был нарушен усталостью и мрачным осознанием того, что происходит. Ее обычно гладкие волосы казались немного растрепанными, словно она провела несколько часов в борьбе с ветром, а в глазах, в этом некогда уверенном и ясном взгляде, затаился страх, который она тщательно скрывала, стараясь не показывать его окружающим, даже ему, своему напарнику. Он видел, как она сжимает блокнот в руках так сильно, что ее костяшки пальцев побелели, но при этом она продолжала держать лицо, как настоящий офицер.

– Цирк, говоришь, Рэй? – повторила она, подойдя ближе, ее голос звучал спокойно, но в нем проскальзывали нотки раздражения. – Мне кажется, это скорее апокалипсис. Или, может быть, какой-то дурной сон.

– Апокалипсис, цирк… Какая разница, Эмили? – ответил он, сделав еще одну затяжку, его голос был хриплым от недосыпа и сигаретного дыма. – Суть от этого не меняется. Мы тут, а они там, и эти… эти штуки пытаются нас сожрать.

Он не знал, как еще это назвать. Мертвецы? Зомби? Нежить? Эти слова казались ему слишком книжными, слишком далекими от реальности. В тот момент для него это были просто штуки, движущиеся куски мяса, нацеленные на то, чтобы уничтожить все живое.

– Не штуки, Рэй, – возразила она, ее голос звучал устало, но твердо, словно она пыталась убедить не только Рэя, но и саму себя. – Это люди. Или, по крайней мере, были ими. Мы должны это остановить. Число мертвых растет, и они, кажется, становятся сильнее, быстрее, словно их мертвое тело наливается силой. Утром я нашла целую группу, ковыряющуюся в трупах на кладбище, они… они как будто едят их. Это не похоже на обычную болезнь.