Но что, если это не так? Что, если это звенья одной цепи? Что, если шепот, который слышала она, начинают слышать и другие?

Она аккуратно свернула папирус, но прежде чем убрать его, быстро, почти инстинктивно, скопировала загадочный символ на обрывок чистого листа. Ошибка писца… Владыка Тот не допустил бы такой ошибки в своем Доме.

Тревога, смешанная с запретным волнением первооткрывателя, охватила ее. Мир казался таким же прочным и сияющим, как золото на маске фараона. Но под этой блестящей поверхностью, где-то там, в бескрайних песках, куда редко заглядывал даже всевидящий глаз Ра, пробуждалось нечто древнее.

И оно шептало.

Эхо становилось громче. И Мерит чувствовала – рано или поздно ей придется прислушаться.

Глава 2: Глаза Пустыни

Западный караульный пост Меджаев был не более чем глинобитной хижиной и загоном для верблюдов, затерянным там, где изумрудная зелень Нильской долины сдавалась под натиском рыжего океана песков. Здесь воздух пах пылью, солнцем и тревогой. Камос, командир небольшого отряда, стоял, прислонившись к нагретой стене, и смотрел на бескрайнее марево пустыни. Его обветренное лицо было неподвижно, но в глубине карих глаз, привыкших различать малейшее движение на горизонте, таилась тень беспокойства.

Ему было под сорок, ветеран бесчисленных стычек с нубийцами на юге и ливийскими разбойниками на западе. Он видел смерть, жажду, безумие пустыни. Но то, что происходило последние недели, было… иным. Сначала пропал опытный разведчик Нахт – просто исчез, будто растворился в воздухе во время рутинного патрулирования. Потом – целый караван богатого торговца из Мемфиса, шедший по западному пути, который считался относительно безопасным. Ни следов борьбы, ни требований выкупа. Просто пропали.

А теперь еще эти слухи… Бедуины, обычно немногословные и стойкие, приходили к посту с дикими глазами, бормоча о «шепчущих дюнах», о миражах, которые двигались сами по себе, о тени, что скользит по песку быстрее гепарда. Камос отмахивался, списывая все на жару и суеверия. Пустыня всегда играла злые шутки с разумом. Но отряды, посланные на поиски каравана, возвращались ни с чем, нервные и встревоженные, рассказывая о странном чувстве… будто за ними наблюдают. Наблюдает сама пустыня.

– Командир! – Молодой меджай подбежал, отдавая честь. – Гонец из Фив. Приказ для вас.

Камос молча взял папирусный свиток с печатью начальника столичной стражи. Развернул. Его переводили обратно в Фивы. Новое назначение – усиление охраны храмового комплекса Карнака. Верховный жрец Птамос выразил обеспокоенность недавними… инцидентами.

Камос хмыкнул. Инциденты. Удобное слово. Значит, слухи дошли и до золотых чертогов Фив. Охранять жрецов от шепота песков? Абсурд. Но приказ есть приказ.

– Собрать вещи, – бросил он молодому воину. – Выступаем с заходом солнца. И скажи людям, чтобы держали уши востро на обратном пути. Мне не нравится эта тишина.

Он снова посмотрел на запад. Пустыня лежала под солнцем, безмятежная и величественная в своей смертоносной красоте. Но Камосу казалось, что он чувствует на себе ее взгляд. Холодный, древний, чужой. Взгляд глаз, у которых не было век.

***

Тем временем в прохладной тишине Дома Жизни Мерит столкнулась с иным видом сопротивления. Ее попытки найти информацию о странном символе натыкались на глухую стену. В каталогах его не было. В списках известных додинастических знаков – тоже. Старшие жрецы, к которым она осмеливалась обратиться с осторожными вопросами о «необычных архаичных глифах», либо отмахивались, либо смотрели с подозрением.

– Сосредоточься на своих прямых обязанностях, Мерит, – повторил ей наставник по астрономии, старый Ипу. – Знания, что лежат за гранью дозволенного, подобны скорпиону в темноте. Они могут ужалить.