«Ух,напишу»! – решил я и принялся за критическую статью.

  На следующий день редактор, захлёбываясь от смеха читал следующее:

Проникнув через забор на территорию стройки, обливаясь грязью, я заявился в бригаду. Там не было ни души. Ободранный ДТ-54 замер, задрамши в небо своё тупое рыло. Немыслимые кучи мусора, обломков плит и земли. Лишь в покосившемся вагончике отыскались два живых гуманоида. Мутными зелёными глазами посмотрели они на меня сквозь груду пустых бутылок. «Напиши про нас», – попросил один из них, а другой добавил: «Нам солнца не надо, нам партия светит. Нам денег не надо – работу давай!» Да, не выйдет из тебя журналист. Давай-ка подыскивай себе другую специальность. Как найдёшь – скажешь. Ну а сейчас сходи куда-нибудь, да вот хотя бы в женское общежитие, напиши о том, как они живут.

Не оценили моих усилий, – сказал себе я и так как терять мне уже было нечего, решил ппоказать напоследок редактору, какие таланты водятся на земле русской.

  Я сел и написал.

  Умный человек, прочтя это произведение, наверняка бы произнёс: «Я сделал всё, что мог. Кто сделает лучше?

  Редактор этого не сказал. Он уткнулся носом в стол и по рыбьи раскрыв рот, стал пятернёй вытирать ручьями стекающие из глаз слезы. Задыхаясь сквозь мучившие его приступы смеха, он читал:

«В передвижной библиотеке общежития найдется книга по вкусу даже самому искушённому читателю…» Ха-ха! Какому такому искушённомму? Вычёркиваем,… «научная – «Занимательная физика», «Болезни собак»… Зачем женскому общежитию болезни собак? «…Художественная – Буссенар. Ростан, Дюма…» Зачем всех их перечисляешь? Вычёркиваем. Что тут дальше? «В летние выходные дни девчата выезжают в волго-ахтубинскую пойму на турбазу. Там, среди наполненного ароматом воздуха, среди порхающих бабочек, птичьего многоголосия, где лёгкие порывы ветра и монотонно-приятное жужжание лесных пчёл льют бальзам на нежные сердца доблестных тружениц мрачного города…» Ха-ха-ха! «Любопытный читатель наверное захочет спросить: так что же, девчата общежития только и делают, что ничего не делают – читают и рисуют, пляшут и поют, весело живут? Изволь, я тебе отвечу: нет! Когда ударит час, они берут в руки тяжёлые молотки, лопаты и грабли и дружно идут на субботники по благоустройству окружающей местности…» Ха-а-а-а!!!

  Дальше редактор уже читать не смог. Пшеничным снопом он рухнул со своего кресла на пол. Лицо его побагровело, глаза, дико выпучившись, вылезли из орбит, всё тело забилось в каких-то немыслимых конвульсиях, а изо рта бурным потоком хлынула кровавая пена.

  Через какое-то время он всё-таки пришёл в себя, сел на пол и прохрипел:

Эй, люди! Сюда! Почитайте шедевр!

  Выгнали меня на следующий день.

  Редактор под свою диктовку заставил написать заявление об уходе по собственному желанию, хотя я настаивал «по несоответствию с занимаемой должностью».

Ты клоун, – сказал редактор. – Распугал нам всю стройку. От нас уже шарахаются, когда узнают, кто мы такие: «Был тут уже один корреспондент», – говорят. Это про тебя! Иди на физическую работу. Рабочий – это ведь почётно!

А что же тогда вы, здоровые мужики, не идёте туда же, на вас брёвна возить надо, а вы по редакциям штаны протираете? – спросил я.

Ну, мы видим, что ты ничего не понял, – только и нашлись, что ответить они.

Тогда прощайте, – сделал я последний выпад. – Но не обижайтесь, если кого-нибудь из вас я встречу в тёмном углу…

  И не успел добавить: «И руки вам не подам», как редактор вскочил:

Ага, слыхали! Товарищ машинистка, садись и печатай: «Акт. Мы нижеподписавшиеся: редактор газеты Брыкин, корреспонденты Кадурин, Каратицкий и Рогозина заявляем, что корреспондент Печёнкин в ответ на предложение редактора уволиться по несоответствию с занимаемой должностью, пригрозил сотрудникам редакции физической расправой.»