– Что будем делать, кэп?

Он хмуро посмотрел на меня, подняв брови, словно перед ним был юнга, вернувшийся от амазонок.

– Чай будешь? Напрасно. Чай – это жизнь. Особенно перед штормом. Не горячись. Работа подождет. Надо убегать со всех ног. Прятаться. Но куда? Западная Камчатка – как табуретка. Ни одного укрытия. Придется штормовать носом на волну. Идти вперед полным ходом против ветра.

– Так мы можем уйти очень далеко от района работ, если судно будет идти полным ходом!

– Все в руках Божьих! Главное, сынок, «нам бы только ночь простоять да день продержаться». Все лучше, чем собой рыб кормить.

– Что? Все так серьезно?

Сан Саныч опять посмотрел на меня, как на юнгу, проглотившего омара.

– Обычно. Терпение, сынок, – вот главная заповедь моряка-дальнобойщика. Тер-пе-ни-е!

Ветер усиливался. Вся команда судна готовилась к встрече с ураганом. Все, что плохо лежало и болталось, привязывали и закрепляли. Боцман зычно гонял команду по палубе. Старпом шумел в каютах и на камбузе. Я зашел в лабораторию. Здесь были все. Ребята также привязывали наше оборудование к стенам. Столы были уже застелены мокрыми вафельными полотенцами. Над ними возвышались стаканы с золотистым чаем. Лера ласково ворковала с Веней. Около них крутился второй механик. Было видно, что она уже прекрасно освоилась в мужской компании и находилась в центре внимания. Улыбка не сходила у нее с лица. Пряди волос излучали солнце. Она хозяйственно угощала всех чаем.

– Гриша! Чай будешь?

Лера посмотрела как-то особенно на меня. В ее глазах полыхала тревога и страх. Словно ее душа разрывалась от предчувствия беды и безумной качки.

– Спасибо, Лерочка! Я за Джима беспокоюсь! Пойду к нему. Ему очень тяжко!

От качки стало тошнить. Обоняние обострилось. Даже потушенные сигареты издавали горький смердящий запах. Рот наполнялся слюнями. К горлу подкатывали волны какой-то кислятины.

– Меня, как Байрона, от шторма спасают бифштексы, впрочем, глазунья из пяти яиц – также замечательно. Аппетит резонирует с каждым баллом начинающегося шторма! – бравада Вени не знала границ.

Я представил желтую «какашку» яичницы с белым бельмом белка на черной жирной сковородке и, зажав кляпом рот, бросился к выходу. Судно, кувыркаясь на волне, шло носом на встречный ветер. Серая пенная вода перекатывалась по палубе. Волны росли на глазах. Казалось, что корабль то выбрасывается к небу на высоту пятиэтажного дома, то ныряет вниз, и огромные громады воды спешат раздавить его своей серо-синей массой. Я пошел в каюту и рухнул на кровать. Рядом, у койки, скулил Джим. Его мучила рвота. Он похудел. Шерсть на нем обвисла. Уши обмякли. В глазах тускнели болезненная печаль и вопль о помощи. Мое тело от качки ползало по постели, как колотушка, ударяясь то головой, то ногами о пахнущие краской перегородки. Позывы тошноты гнали меня вон. Головная боль раздирала затылок. Пытался заснуть – бесполезно. Вместо сна – полубред-полудрема и тошнота… Всезаполняющая тошнота, выворачивающая рот. Я бросился к выходу, открыл рычаги железной двери, выставив голову навстречу ветру с многочисленными брызгами волн, стал рвать горло, изрыгая из себя тягучую пенистую слизь. Между ног у меня пролез Джим, перескочил порожек двери.

Он также затрясся в рвотных позывах.

– Джим! Назад! Джим! Назад! Смоет! Куда ты, дурак, лезешь?

Судно наклонилось. Огромная волна покатилась по бортику, подхватила Джима и мгновенно выбросила его за борт. Раздался страшный отчаянный собачий визг с мольбой о помощи, но рев ветра и грохот волн заглушили его прощальные вопли.

Я даже секунды не раздумывал. В душе у меня все оборвалось. Я бросился на леера и прыгнул в кипящую воду. Мгновение – и я уже барахтался среди пенящихся волн и, захлебываясь соленой водой, начал грести в сторону проходящего мимо меня судна. На палубе забегали матросы, визжала Лера, орал по «матюкальнику» капитан. Кто-то бросил спасательный круг. Ну а я вытягивал шею, пытался найти Джима. Он был совсем рядом со мной. Он дрожал от страха. Глаза его расширились от ужаса. Он истошно визжал и загребал, загребал лапами. Волны захлестывали его с головой. Пес выныривал, визжал, выл и с ужасом смотрел на удаляющийся корабль.