– Нашлась тут двигательница, – неожиданно нахмурился Яков. – Иди, давай …со своим котёнком…

Девушка странно захихикала и, не сказав ни слова, тут же развернулась и поспешила в сторону остановки.

Яков растерянно посмотрел ей вслед, пожал плечами и вновь направился в сторону дома.

На следующий день Егорку вызвала к себе психиатр Алла Михайловна.

– Ну, Егор, давай нарисуй мне дом и посели в этот дом всех кого ты любишь, – она положила перед мальчишкой чистый лист бумаги и коробку с остро отточенными цветными карандашами. Голос её звучал хрипловато и чуть надтреснуто.

– А зачем?

– Это такой тест. Я посмотрю на твой рисунок и сразу скажу, кого ты любишь, а кого – нет.

– Я сам знаю, кого люблю, а кого нет, – недовольно буркнул Егорка и волком посмотрел на свою собеседницу. Эта врачиха выдернула его из четвёртого класса с урока географии – единственного предмета, который был Егорке интересен и на который он ходил самостоятельно. Ходил с удовольствием, несмотря на то, что из-за этого пропускал подготовительные занятия в группе. А эта сейчас заставляет его рисовать какие-то домики. А он так хочет послушать про дальние страны и известных путешественников.

– Отпустите меня к Петру Петровичу, – неожиданно попросился он. – Я не хочу рисовать эти дурацкие домики. Я потом их нарисую. Можно?

– Нет, Егор, нельзя! – твёрдо заявила Алла Михайловна. – Мне уже скоро нужно бежать в другое место. Я ведь не только здесь работаю. Так что давай, быстренько нарисуй, а потом я отпущу тебя в группу. Или на урок, если уж Пётр Петрович разрешает тебе сидеть на его занятиях. И не вздумай сейчас бузить! – быстро предупредила она мальчишку, заметив, что тот начал пыхтеть. – А то быстро в психушку сейчас отправлю.

Егор, уже успевший наслушаться от старших воспитанников о болючих уколах в психбольнице и о смирительных рубашках для особо шустрых, метнул на врачиху исподлобья ненавидящий взгляд, но промолчал и, схватив карандаш, стал резкими движениями рисовать этот чёртов дом.

– А крыша есть у твоего дома? Молодец! А крыльцо будет? Молодец! – стала приговаривать Алла Михайловна, внимательно следя за мальчишкой. – А кого ты поселишь в этот дом вместе с собой? Папу? Интересно. А маму?

– Мама на небесах. Она не сможет теперь жить с нами, – буркнул Егорка.

Алла Михайловна удовлетворённо кивнула: – А кого из ребят ты поселишь с собой? А воспитателей?

– Фёдоровну я поселю с собой, – неожиданно для себя увлёкся Егор. – И Ольгу Фанасьевну, и маленькую Ольгу, и друга Алёшку…

Минут через сорок врач-психиатр Алла Михайловна, войдя в приёмную, кивнула секретарше и постучала в дверь кабинета директора.

– Войдите, – услышала она и шагнула вовнутрь кабинета.

– Слушаю вас, Алла Михайловна, присаживайтесь, – директриса радушным жестом пригласила вошедшую присесть. – Посмотрели Ванжуса? Что скажете?

– Ничего особенного, Лидия Фёдоровна, – пожала плечами та. – Девиантное поведение, не более. Понятно, что у таких родителей не мог родиться великий математик, но у Ванжуса достаточно хороший умственный потенциал.

– Но он же вон какой агрессивный! – недовольно нахмурилась директриса.

– Бывают худшие варианты. А Ванжуса ещё можно контролировать.

– А то, что он страдает энурезом?! – упрямо парировала директриса.

– Ну, это скорее к неврологу, чем ко мне. Да и наши медики говорят, что после обследования стали думать о врождённой патологии почек. Когда рентген пару месяцев назад ему сделали, то вроде как нашли удвоение почки справа.

– Да-да, припоминаю, что Людмила Алексеевна говорила о чём-то подобном, – устремив взгляд в окно, машинально постучала карандашом по столу директриса и вздохнула: – Что же получается – что его никак в психбольницу нельзя положить?