На столе ворох красных купюр манит, так и тянет присвоить себе красивые бумажки, но я вором никогда не была, поэтому отворачиваюсь и крадусь мимо дивана на выход. У меня почти получилось сбежать. И тут это «стоять!»

Вот черт!

- Рита?! – выдыхает Лекс мне в лицо, на его физиономии целая палитра эмоций, есть даже брезгливость. – Ты что здесь делаешь?

У меня теперь и язык притворился мертвым, стал тяжелым и заледенел. Делаю все, что могу – пожимаю плечами. Гриневский тут же хватается за них, ощупывает и хмурится.

- Что за мослы? – вопит он, чем возмущает мое эго и язык сразу отмирает.

- Да пошел ты? Сам ты «мослы»! Идиот.

Вырываюсь из его цепких пальцев, отскакивая снова к окну. Нашелся тут…

- Ты не ответила, что ты делаешь в моем номере? – вот пристал.

- Убиралась, я здесь работаю же, - вдруг приходит мне светлая мысль, указывающая на выход из неприятной ситуации. – Моя смена же.

- Ночью? – качает головой Гриневский, подходя ближе.

Он трогает брошку на тоге, если на нее надавить немного, то одеяние окажется на полу, обнажая мое тело. Знает об этом? Или просто позолоченный скарабей привлек внимание Лекса? Дрожь страха пробегается по позвоночнику. Он так близко, что я чувствую его тепло и приятный запах. Едва сдерживаюсь, чтобы не потрогать тугой пресс, вены, убегающие вниз, под ремень белых брюк. И чего он тут полуголым расхаживает?

- У меня кругло… суточное дежурство… - вдруг запинаюсь, отходя к дивану, забираюсь на него с ногами, отгораживаясь подушкой.

Лекс тут же оказывается рядом, садится вполоборота ко мне, устраивая локоть на спинке дивана. Он тянет ко мне свободную руку, и вдруг срывает с моей головы парик из темных неживых волос. Я как загипнотизированная сижу, мне не хочется шевелиться. Я так устала…

Внезапно все силы покидают меня, равнодушие окутывает разум. Я понимаю, почему такая расслабленность, я впервые присела за многие часы. Мое тело хочет отдыха и ему все равно, что сделает с ним Гриневский. Только подсознание еще сопротивляется. Совсем немного. Меня пробирает озноб, хочу согреться. Об горячий торс Лекса, хотя бы, ведь он так близко, сидит молча, будто изучает меня, разглядывает, накручивая рассыпавшиеся по плечам локоны.

Вдруг Гриневский встает, рывком дергает меня, поднимая на руки и несет в спальню. Крик возмущения застревает в горле, вцепляюсь в сильные обнаженные плечи, пытаясь поцарапать. Но странно, я не хочу причинять ему боль. Я в полной мере осознаю, что сейчас произойдет. Я подарок, который принадлежит этому эгоисту, церемониться он не станет. Глаза щиплет от обидчивых слез, моргаю чаще, мешая им пролиться.

Он опускает меня на кровать, и сам устраивается рядом.

- Лекс… я не хочу, - упираюсь в его грудь ладонями, чувствуя бархатистое тепло. Какой он приятный наощупь, скольжу пальцами по мышцам, наслаждаясь.

- Я тоже. Ты вымотана, так что, спим. А завтра видно будет, чего ты хочешь или не хочешь.

Он прижимает меня к своему торсу, сковывая движения. У меня нет сил бороться с ним. Я кутаюсь в его согревающие объятия, моментально проваливаясь в душное нутро дремы.

Утром подскакиваю, как ужаленная. Я проспала! За окном уже солнце светит вовсю. Меня линчуют сейчас. Лихорадочно бегаю по номеру, пытаясь найти приличную одежду, не в тоге же мне спускаться в вестибюль. Где мои вещи?!

Вдруг вспоминаю, как переодевалась перед банкетом. Моя одежда осталась в комнате для персонала. Мне хочется плакать. Если я покажусь девчонкам на глаза в том, в чем я сейчас, то все сразу поймут, как низко я пала. Придется еще задержаться, позвоню сестре, чтобы привезла мне джинсы и футболку, а уж потом спущусь. Но сначала надо начальство предупредить.