Илье обязательно нужно попасть туда. Дойти, даже если отвалятся руки и ноги. Он полз в сторону света, словно вялый ночной мотылёк на свечу. Ковылял, мучительно разгребая болотную тину и грязь, медленно переплывал огромные грязные лужи, и с каждым рывком, с каждым пройденным метром ему становилось всё легче.

Приблизившись к девушке, он даже на ноги встал, качаясь, как убогая шлюпка в разгар злого шторма. На двух ногах оно как-то привычнее. Вопреки очевидности, ощущаешь себя человеком разумным.

Уцепился за девичью руку. Тонкая, даже хрупкая, но неожиданно-сильная. Рывок.

Илью выдернули в оглушающую реальность, будто пробку из мутной бутылки.

Чпок!

Он резко сел, хватая ртом воздух, как снулая рыба, и жмурясь, словно преступник под полицейским прожектором.

— Куда же ты, моя милая, свалила так быстро и так далеко? — золотая рука не исчезла.

Илья перевёл взгляд на её обладательницу, увидел встревоженное выражение странных глаз и закушенную губу. Вдруг усовестившись, разжал онемевшие пальцы и с немалым трудом отцепился.

— Я не… — он хотел было возмутиться, но вспомнил произошедшее… и отвернулся. — Одеться мне дайте.

— Держи, — в него полетела грубая серая рубаха, остро пахнущая стиранной тканью, и такого же рода штаны. Сверху упали толстые вязаные шерстяные носки, неожиданно-тёплые и пушистые. — Носи пока это.

Илья покосился на бабку. Та хлопотала у большого, почему-то круглого стола, нарезая толстенными ломтями большой каравай золотистого хлеба. Поблёскивая охристыми керамическими боками на столе рядом со струганой доской важно выстроились глубокие цилиндрическое тарелки. Чуть поодаль возвышался крутобёдрый и закопчённый большой чугунок, залепленный сверху румяной лепёшкой. Пахло умопомрачительно: разваристой белой картошкой, тушёным мясом и пряностями. Илье даже на миг показалось, что есть риск захлебнуться нахлынувшей вдруг горячей слюной.

Громко урча животом и кусая губу с голодухи, он мучительно одевался, путаясь в жёстких складках одежды, одновременно пытаясь прикрыться тоненьким одеялом и старательно не замечая насмешливый взгляд той наглой девицы, что всё ещё не слезала с кровати. Пальцами выгреб из вставших дыбом немытых волос несколько перьев и длинную толстую стружку.

Замер, неловко рассматривая свои длинные голые ноги, покрытые нервно торчащими светлыми волосками, и лодыжки, зияющие между явно короткими штанами и толстой резинкой носков.

— Давай-ка, соколик, поешь. Тебе это надобно… — бабка пробормотала вполне добродушно. Потом бросила быстрый взгляд на девицу и тихо добавила: — после такого.

— Какого… такого? — Илья тут же вычленил главное. — Что вы тут со мной сделали?

Паническая нотка в его хриплом голосе прозвучала так явно, что парень смутился. Вспыхнули плотно прижатые уши, предательски заалели яркие пятна на впалых щеках. Бросил быстрый взгляд из-под светлых пушистых ресниц на девицу, убедился, что та всё заметила, и покраснел ещё больше.

Совсем ещё мальчик, хоть и пытается выглядеть старше.

— Ты влип в магический ритуал, — громко хмыкнула зеленоглазка. — Как муха в варенье. — Она встала с кровати и, словно сонная кошка, потянулась медленным и завораживающе-гибким движением. — Испортил мне всё настроение, — девушка легонько толкнула в спину обомлевшего Илью. — Иди уже, не тормози.

Парень резко остановился и испуганно оглянулся на девушку. Она так глупо шутит?

— Присаживайся, Змеёныш, — его вдруг силой швырнуло на грубо сколоченный стул, вероломно шагнувший из тени и врезавшийся под колени. — А то свалишься снова в обморок, головушку расшибёшь. Главное — не волнуйся.