Захожу в столовую и наблюдаю классическую картину: отец с ноутбуком попивает кофе с коньяком, весь в работе, а мама разглядывает модные журналы, чтобы почерпнуть из них вдохновение на новые проекты.

– Ты была у доктора? – не поднимая на меня глаз, спрашивает отец.

– Да, – киваю я.

Этот разговор не кончится ничем хорошим, я чувствую всеми фибрами души.

– Где врачебное заключение? – снова сухо и совершенно безэмоционально спрашивает он.

– Вот, – достаю из сумочки сложенный вдвое листок. – Зачем это было нужно? Что это и зачем?

Мама забирает заключение, бегло читает его и… начинает буквально светиться от радости.

– Детка, это же просто замечательно! – вскакивает она с места и обнимает меня, расцеловав в обе щеки. – Хочешь лазанью? Или какого-нибудь своего салата, смузи? Давай я приготовлю, садись!

То, как моя мать начинает суетиться, меня пугает. Если до этого я надеялась, что эта бумажка лишь для их душевного успокоения, то теперь уверена, что нет.

– Я не голодна, спасибо, – выдавливаю из себя ответ. – Что происходит?

Вижу, как хмурится папа. Его всегда раздражали мои вопросы, ведь я не должна их задавать. Как оказалось, даже в двадцать три года в этой семье я не имею права голоса.

– Через месяц мы вернемся в Штаты и тебе нужно будет встретиться с одним очень хорошим и безумно богатым человеком, – юлит мама. Нервничает и оттого зачем-то загружает в чашу для блендера клубнику и шпинат. – Вам надо будет пообщаться немного и, может быть… Ну, может быть, он тебе понравится…

– Ты выйдешь за него замуж, – прерывает маму недовольный голос отца.

Грубо. Коротко. По делу. Как всегда, впрочем.

– Я не выйду замуж по указке, – сжимаю зубы. – Зачем это было нужно? – киваю на справку.

– Вы встречались с Мистером Вайсом на прошлом банкете, – говорит отец. – Он согласился инвестировать в мой бизнес столько, сколько понадобится, до скончания веков, – с довольной усмешкой говорит отец. – Вот только он слишком консервативен и предпочитает в жены красивых, умных, здоровых и… чистых девушек. Таких мало, и я доволен, что ты меня не подвела. Не зря столько денег было вложено в твою опеку и охрану.

В носу щиплет, и я бросаю растерянный взгляд на маму. Они серьезно? Серьезно, да?!

– Мам…  Мама… Это же пережитки прошлого, вы чего? – голос срывается, и я пытаюсь найти поддержку в глазах матери.

Ее же тоже выдали замуж насильно. Продали, как товар, как вещь! Она должна понять, каково это, должна же помочь мне избежать этой участи!

– Скажи, Элла, – в голосе отца чувствую острое недовольство, – тебе хотя бы раз в чем-то отказали?

Открываю рот, но ему не нужен мой ответ.

– Нет, не отказали, – продолжает он. – Учиться? Учись. Дорогие шмотки, хобби – пожалуйста. Салоны, машины, мебель, побрякушки, все, что угодно. Будь благодарна за мои вложения!

– Выходит, меня как свинью откармливали, чтобы в голодный год прирезать, да?! – не выдерживаю я и повышаю голос.

Роковая ошибка.

В глазах отца бушует пламя, и я вижу, как брезгливо дергается уголок его губ. Я подожгла фитиль своим высказыванием и тоном, взрыва не избежать.

– Милая, он хороший человек, – старается разрядить обстановку мать. – Возможно, ты его даже полюбишь. Я же смогла…

Внутри все кипит, хочется кричать и материться на всех языках, какими я только владею. Смотрю в бесцветно-серые глаза матери и аж тошнит от ее лицемерия. Возможно, она отца просто боится и оттого так себя ведет, но это отвратительно.

Мой голос дрожит от злости, и я обращаюсь к маме на русском:

– Смогла?! Каждую ночь ты якобы ведешь рабочие совещания с Нью–Йорком, чтобы не спать с ним в одной постели!