Подхожу к пешеходному переходу. Жду, когда красный человечек сменится зеленым. Слышу сигнал сотового, доносящийся из моей сумочки. Стараясь не запачкаться мороженым, достаю телефон. На экране фото Регины.

Я еще не сказала крестной о беременности. Притом что делиться с ней даже такой новостью мне вовсе не страшно. Она не осудит. Но не хочу вводить ее в курс дела, пока мы не придем с родителями к общему знаменателю. Потому что мама опять начнет разговоры о большом влиянии на меня мнения крестной и в конечном итоге переложит на нее всю вину. А решение оставить ребенка только мое. Мне важно, что я приняла его самостоятельно.

Настраиваюсь на непринужденность. Прежде чем принять вызов, улыбаюсь. Оттого, что соскучилась, и оттого, что так голос будет звучать веселее.

— Привет, — отвечаю я.

— Привет! Давно тебя не слышно. Как дела? — интересуется крестная.

— Ты сама меня на работу устроила. Вот я и занята теперь целыми днями, — с усмешкой припоминаю. Светофор разрешает движение, и я перехожу дорогу.

— Хорошо, что занята! — говорит Регина. — Между прочим, недолго осталось трудиться. Как тебе, понравилось?

— Да, здорово самой зарабатывать. Но в ресторане куча недочетов, — подмечаю я.

— Прямо куча? Каких же? — удивленно уточняет. — Давно я там не была, но помню, что место приличное.

— Блюда, например, не так выглядят как в меню. Некоторые даже лучше! Но никто не думает заменить картинки. И еще многое другое, что даже мне бросается в глаза. — На самом деле в голове крутится множество как мелких, так и крупных проблем ресторана. Но мне остается поработать в нем всего две смены. Так что, меняю тему: — Ты-то как?

— Отлично. Уже отдыхаю. Кстати, вы же скоро летите на курорт! Наверное, все в сборах? Готовитесь?

Перед моими глазами всплывает такая далекая от беспечных летних поездок обстановка дома. Настолько накаленная, что и до взрыва недалеко...

— Да... Уже собираемся, — сбивчиво отвечаю, отгоняя печальный образ.

— Хорошо! Погостишь у меня до отъезда? Я бы очень хотела! Но если не успеваешь, то ничего, — спрашивает крестная, сразу давая мне возможность в случае отказа не чувствовать себя виноватой.

— Постараюсь. Я тоже хотела бы. Позвоню тебе, как определюсь, — искренне обещаю.

Мы заканчиваем беседу. Убираю сотовый в сумочку и продолжаю путь домой.

Мороженое съедено. Выбрасываю в урну обертку. Поток машин становится тише. Наблюдаю, как в окнах многоэтажного дома напротив загорается свет. Скольжу взглядом до последнего этажа. Поднимаю его чуть выше. И пусть небо сегодня беззвездное, затянутое плотными тучами, но я все равно сразу вспоминаю о Ростике. Быстро опускаю глаза. Неужели теперь я никогда не смогу смотреть на небо, не подумав о Ростиславе? После визита Ирины Максимовны, после маминых слов я гоню любые мысли о нем.

Когда добираюсь до своей улицы и вижу родные ворота, размышляю о том, что действительно приняла твердое решение. Скорее интуитивно, подсознательно, до конца не представляя, что же мне делать дальше. Мороз бежит по коже, как только задумываюсь о будущем, но я уверена, что по-другому просто не смогу. Не прощу себя. Не переживу.

Вхожу в калитку с четким намерением поговорить с родителями. Открыто, откровенно. Я должна донести до них то, что на самом деле чувствую. Если рождение этого ребенка вопрос жизни и смерти для меня самой, то разве есть варианты в этом выборе? Для меня нет и самого выбора!

Переступив порог дома, попадаю в темную прихожую. Снимаю босоножки и, преодолев коридор, прохожу в зал. У незашторенного окна, обнимая себя руками, стоит мама. Полоска света от уличного фонаря слегка касается ее лица, позволяя рассмотреть немигающий, устремленный вдаль взгляд и печально опущенные уголки губ.