На столе оживает телефон, и Ада хмуро берет трубку. Она отходит к окну и переходит на немецкий. Не понимаю слов, но она говорит с такой тоской в голосе, что жуть берет.  В конце вежливо улыбается и вешает трубку. Долго смотрит на нее не отрываясь. Будто ей сказали о чем-то важном, что она упустила.

- Ты в Германии жила все это время?

- Да, - Ада безразлично жмет плечами и присаживается на широкий подоконник у окна и подбирает под себя ноги, - жила.

- Чем занималась?

- Ничем особенным, - она рассеянно проводит ладонями по своим голым рукам и прислоняется лбом к окну, губы подергивает туманная мечтательная улыбка, - ходила на работу, встречалась с друзьями, проводила время с отцом.

Такая потрясающе красивая и ранимая сейчас. Нечасто удавалась ее увидеть такой. Обычно Ада окружала себя браней из резких как бритва шуток и колких взглядов.

Взгляд цепляется за ее влажную от волос майку, которая давно стала почти прозрачной и просвечивает ее тело. Темные ареолы сосков проступают через ткань и манят к себе прикоснуться. Однажды я видел Аду обнаженной, мое самое прекрасное и жестокое воспоминание о ней.

Это была большая вечеринка. У Сергея, ее тогдашнего дружка, было день рождения. Мы зависали у него, пили, пели караоке, играли в дурацкие игры. Я, как обычно, смотрел на Аду, только затем туда и притащился. А утром шел мимо хозяйской спальни и заглянул в приоткрытую дверь. Они трахались. Ада сверху, безумно гибкая и грациозная, с небольшой идеальной грудью и гривой волос, которые разметались по плечам.

Меня поразило, что на своего любовника Ада даже не смотрела, она не отдавалась, она только брала. Двигалась, как хотела, не позволяла ему к себе прикасаться ладонями или целовать. Кончила и ушла в ванную, оставив Сергея одного.

Я видел его отчаяние, как он бросил в дверь ванной ее туфлю и выкрикнул «сука». Интересно, со мной Ада была бы такой же?

- Чего затих? Долго собрался здесь сидеть?

- У меня теперь есть целых десять часов, так что могу себе позволить, - насмехаюсь над ее нетерпеливым желанием поскорее от меня избавиться. Теперь так не получится, - напои меня чаем, я же в гостях.

- Нет у меня чая, - Ада опускает голову и распушает пальцами свои влажные волосы.

- Я могу и сам, - поднимаюсь со стула, - не гордый.

- Тут ты прав, - смеется язва, - никогда не замечала в тебе этой черты.

Пропускаю мимо ушей и подхожу к небольшой кухоньке у стены. На вид пусто, будто ей и не пользуются. Открываю шкафчики, тоже пусто. Холодильник даже не включен в розетку. На столе только одинокая чашка-фильтр с чистой водой.

- Ты не пьешь чай и не ешь? - хлопаю дверцей холодильника.

- На первом этаже кафе, - Ада, наконец, отрывается от подоконника и проходится по своей унылой комнатке, - ем там.

На минуту скрывшись в ванной, она возвращается в простом белом халате:

- Мирон, ты еще не наигрался? - Ада проходит мимо меня и присаживается на кровать, подкладывает под себя ногу и теребит ткань халата, - ты же видишь, тебе нечего здесь делать. Возвращайся в свою чистенькую жизнь и забудь уже обо мне. Ну, неужели тебя никто не ждет дома? Что ты тут забыл?

Меня ждут, конечно. Молоденькая, смазливая любовница. Жанна уже и ужин приготовила, и белье шикарное надела. Мне нужно только приехать. Сразу окружит заботой и лаской, узнает, как день прошел, сделает массаж, посмеется над моей шуткой, сама разденется и предложит заняться с ней сексом. Идеальная мечта любого мужика.

А я хочу быть здесь.

- Я хочу спать, - она начинает нервничать, не услышав от меня ответа, - день был длинным, и я устала.

- Ложись.