Честно говоря, увидев эту картину, хотелось наорать. Но помня слова главврача, что у беременной тридцатая неделя беременности, а больше моих сперматозоидов в банке клиники нет, я сдержался.

- Еще раз здравствуйте, - подхожу к столику и сажусь напротив.

И здесь стулья неудобные…

- Какой по счету? – не могу сдержаться.

- Что, какой по счету? – смотрит на меня моль с красными от слез глазами и набитым ртом, который явно мешает ей говорить.

- Пирожок, - стараюсь быть скупым на эмоции, но дается это тяжело.

- Восемнадцатый! – кидается на меня с криком. – Или сорок четвертый! Какая вам вообще разница!

Моль замолкает, шмыгает носом, берет во вторую руку еще пирожок и откусывает от него.

- Вам станет плохо, - пытаюсь быть еще вежливее и мягче.

- Боитесь, что ваши дети пострадают? – смотрит на меня с усмешкой.

- Да, - честно признаюсь в своих опасениях. – Вам нужно правильно питаться и принимать витамины. А вы пирожки уплетаете.

- У меня срыв! – практически кричит на меня на весь буфет. – Нервы! Если я не буду жевать пирожки, мне реально плохо станет.

- Хорошо, - делаю паузу. – Приятного аппетита.

- Да идите вы со своей вежливостью! – глаза белобрысой опять наливаются слезами. – Я вам их не отдам! Пусть ваши мордовороты меня хоть пытают, хоть что делают, но вы детей не получите!

За моей спиной стоят помощники. Делаю им знак удалиться, чтобы продолжить разговор не в таком возбужденном ключе.

- Завтра я привезу вас сюда утром, чтобы вы сдали все необходимые анализы, - перехожу к делу. – Почему вы перестали здесь наблюдаться? Какую клинику посещали?

- Бесплатную! – опять выпаливает нервно и грубо. – Не у всех есть деньги, чтобы швыряться ими налево и направо.

- Вам же обещали бесплатные процедуры, - уточняю. – Что случилось в итоге?

- Григорий Юрьевич умер, - уже спокойнее отвечает, запивая пирожки компотом. – Точнее сначала мой дед умер, а потом уже Григорий Юрьевич. А они с моим дедом были друзьями. Я через него и попала сюда.

- У вас были проблемы с зачатием? – стараюсь узнать подробности.

- Мне тридцать, - начинает объяснять еще спокойнее, - а мужу тридцать три. Семь лет в браке, а беременности не было. Ни одной. Вот дед и предложил через его друга Григория Юрьевича сделать мне ЭКО. В итоге с первой же попытки все получилось! – швыряет она пирожок в тазик от досады. – А что в итоге?!

Белобрысая жирными руками закрывает свое лицо и начинает плакать. Громко и протяжно. На меня смотрят другие немногочисленные беременные и повара за раздачей. Картина двусмысленная, поэтому решаюсь увести ее отсюда прямо сейчас.

- Вот, - протягиваю ей свой чистый белоснежный платок. – Приведите себя в порядок и пойдемте. Я отвезу вас домой.

Мать моих детей берет мой платок в руки и бесцеремонно громко высмаркивается в него. У меня в животе что-то кольнуло, когда я увидел такое варварское отношение к дорогим вещам. Понимаю, что платки для того и созданы, но когда об него еще и вытерли жирные руки…

- Мне нужно умыться, - моль стала вставать, попутно положив грязный платок передо мной на стол.

Смотреть в его сторону не хочу. На белоснежной материи даже частички черной гари от масла остались. Это же сколько подобной гадости теперь к моим детям попадет?

Белобрысая довольно быстро появляется. Ее лицо слегка покраснело, глаза совсем опухшие от слез. Она относится к такому типу девушек славянской внешности, у которой белоснежная кожа, имеющая большие риски получить солнечный ожог уже после десяти минут пребывания на солнце. Аналогичная ситуация с натиранием кожи. Малейшие травмы приводят к образованию синяков.