— Я не…

— Говори уже! Кто тебя привел в клуб и свел с Дитмаром?!

Я качаю головой и перестаю смотреть ему в глаза, мне слишком страшно. Я сжимаюсь, ощущая, что на меня смотрят все мужчины в комнате. Буквально испепеляют и въедаются под кожу. Мне никто здесь не верит. Даже Арман. Либо он очень хорошо играет, либо устал стучаться об мою ложь. А он чувствует, что я лгу, он опытный хищник, чтобы не разгадать мой детский лепет.

— Кто-то из вас врет, — бросает Арман с ледяной усмешкой, переводя взгляд с меня на бармена. — Ты либо не танцевала в “Ночной бабочке” и действительно случайно встретилась с Дитмаром, либо тебя подложили под него. 

Арман останавливается на бармене, который бледнеет сильнее прежнего и начинает заикаться. Он не может связать слов, прогибаясь под лютой энергетикой Армана.

— Ты врешь? — Арман проводит массивной ладонью по столу и делает к парню шаг. — Наговариваешь на нее? На простую официантку…

Арман не заканчивает фразу. Он резко выбрасывает ладонь вперед, обхватывает бармена за шею и со всей силы рвет на себя. Он вбивает лицо бармена в стол, разбивая его в кровь, слышится беспомощный полукрик-полувсхлип, из-за которого я вскакиваю на ноги. Я не могу смотреть на это, я сама не понимаю, что делаю, хватаюсь за ладони Армана и пытаюсь удержать его от нового удара. Только не кровь, только не боль! Я не могу видеть, как он причиняет ее! Даже другому… Случайному парню, которому просто не повезло работать в клубе, где бывал Дитмар.

Я подныриваю под тело Армана и встаю на носочки, словно хочу его поцеловать. Я совершенно забываю, что в комнате есть посторонние, что я веду себя непозволительно и могу заслужить страшное наказание. Мне плевать, мне нужно увидеть того Армана, которого успела узнать. Я хочу достучаться до него. Он же не животное, я видела, что он может быть другим.

— Не надо, — шепчу сквозь слезы, — не надо бить его…

— Ты что делаешь? — рот Армана кривится. — Совсем спятила? 

— Прости, прости, — я киваю.

А руки убрать не могу. Их свела судорога и я держусь за Армана, как умалишенная. Хотя прекрасно вижу, как надуваются вены на его широкой шее. И как сзади наплывают шорохи присутствия других мужчин. Идет недовольный ропот и гадкие смешки, которые подсказывают, что они уже представляют, как мне сейчас достанется.

Мне должно достаться.

По всем законам этого места.

Мы скованы ролями, которые должны исполнять. Я никто здесь, а он почти бог. Я не имею права касаться его и не имею права перечить. А Арман не может спускать такое.

Я хочу закрыть глаза перед неминуемым, но вместо этого смотрю на лицо Армана и вдруг понимаю, что не достучусь до его человеческой стороны. Не сейчас. Он на пределе. Он на самом деле устал от моей лжи. 

— Села, сука! — рычит он.

Арман вырывает руки из моего захвата и отталкивает прочь, а потом заносит кулак. Я пригибаюсь, хотя вижу, что удар предназначается бармену. Проходит неуловимое мгновение и я не выдерживаю напряжения, я хочу остановить этот ад любой ценой. Я плохо соображаю, что делаю, и начинаю кричать сквозь истерику.

— У меня есть сестра! — кричу и оседаю на стул. — Сестра-близнец! Это она работала в “Бабочке”, а не я! Не я!

24. Глава 23

На лице Армана не дрожит ни единый мускул. По толпе проходит гул голосов, кто-то из парней выкрикивает, что я лгунья, другие гогочут, а третьи отвешивают что-то мерзкое. 

— Увести, — Арман толкает бармена куда-то в сторону.

Парень едва переплетает ноги и заваливается на бок, но его ловят и выводят из комнаты. Я не знаю, что будет дальше, не знаю, какая реакция будет у Армана, но уже нахожусь в истерике. Меня трясет от осознания, что я не выдержала, не смогла вынести боль чужого, невиновного и все сказала. Я хочу чувствовать себя виновной, но не могу. Я защитила жизнь другого человека, потому что видела — Арман не остановится, пока не узнает правду.