– Твоё тело изменилось.

– Время никого не щадит.

Нет, она не стала хуже. Ещё красивее. Её красота расцвела и стала более женственной. Соблазн таился в каждом изгибе её тела. Я склонился к ней, уткнулся лицом в её шею, вдыхая аромат кожи и волос. Рукой скользнул к резинке трусов и чуть приспустил ее. Я не буду торопиться, у нас только несколько часов.

В это мгновение в голову приходит лишь абсурд. Сказать давай начнём все сначала. Мы ненавидим друг друга да, но мы так любили друг друга, давай только попробуем…

– Ты обещаешь уехать?

– Да, – шепчу я.

Сглатываю горечь. Касаюсь языком ее кожи, чувствую её бешеный пульс. Веду ниже, по синеватой, просвечивающей венке. Слышу прерывистый женский вздох.

Я уеду. Я точно уеду.

Если честно, больше всего на свете мне хотелось плакать. Что я и сумела сохранить чистым в своих воспоминаниях, так это, как ни странно, наш секс. Мы всегда хотели друг друга, нам всегда было мало. А теперь – опошлим, испортим и это.

И я хочу сказать ему – давай быстрее. Давай настолько быстро, чтобы мне не стало хорошо. Я уже успела забыть, что такое получать удовольствие в мужских объятиях, та короткая моя невразумительная связь была чистым недоразумением. И я не хотела этого вспоминать, как бы не жаждало того моё тело.

Всё, что я успела – написать короткое смс домой. Что снова задержусь, и сегодня сильнее обычного. Ника не знает, но я сейчас зарабатываю нам покой. Счастливое детство. Хорошее зрение. Вот об этом надо помнить, никакой романтики.

– Ничего лишнего, – прошу я, словно он будет меня слушать.

Никогда не слушал. Зато моё тело его слушало. И сейчас переворачивает меня на живот одним резким движением, я со стоном удивления утыкаюсь лицом в подушку. Вынуждает меня приподнять попу, согнуть ноги в коленях. Я молю, чтобы все закончилось быстро, но…

Прикосновение его языка обжигает. Он касается самого колечка ануса, потом легко обводит его языком, а я вздрагиваю.

– Тимофей, – прошу я снова и снова. – Не нужно.

– Я так хочу, – шепчет он и я чувствую его шёпот кожей своих ягодиц.

Чувствую его язык. Затем снова вздрагиваю всем телом – он опускает ладонь на мою промежность. Его пальцы быстро находят бугорок клитора, и терзают его раз за разом, и все то время – его язык там…

Я кончаю так быстро, что мне стыдно. Точнее я понимаю мозгом, остатками здравого смысла, что мне будет стыдно завтра. Но сейчас в моем теле бьётся сладкая истома, и я знаю, что когда его член будет внутри, станет ещё слаще. Так было всегда. Я стону. Приподнимаю попу, толкаюсь ею назад, в его бедра, чувствую его член, хочу его всего, сразу, целиком, в себя.

Завтра буду жалеть, но сейчас – нисколько.

– Всегда была ненасытной, – шепчет он, склоняясь надо мной, обхватывая моя волосы, – и в этом ты нисколько не изменилась.

Прежде чем я получу его член в себя, я должна взять его в рот. И сейчас меня нисколько это не смущает. Я ещё замуж за него выходила чётко понимая – все остальные мужчины грязные, чужие. А Тимофей свой. С ним все можно. Все приятно.

Теперь он тоже чужой, но менее приятно не стало. Я уже забыла, насколько его член велик и широк в обхвате. Толкает я так глубоко, в самое горло, я с трудом подавляю рвтоные порывы – растеряла практику за годы, давлюсь слюной.

– Черт, если бы ты знала, как хочу тебя…

Я рада, что мой рот занят – я не смогу наговорить такой же ерунды ему в ответ. То о чем бы жалела куда сильнее, чем о том, что получила удовольствие. Он покидает мой рот, снова толкает меня на четвереньки.

– Презерватив, – напоминаю я. – Тимофей, презерватив!

Мой голос охрип, в голове стучит набатом, но то, что мне нельзя беременеть, я понимаю чётко. У меня есть Ника, мне её нужно вырастить.