К моему облегчению, они решили правильно. Переглянулись и нехотя заговорили:

– Ваня с Серегой поспорили, кто пулей бутылку в воде разобьет. Ну, и стреляли.

– А в чем сложность? – не понимает Павел.

– Бутылка в воде крутится, – объясняю я ему, – и пуля от нее рикошетит. Чтобы разбить, надо очень точно попасть.

Я повернулся к Болотникову.

– Ну, и как? Получилось? Разбил бутылку, Иван Николаевич?

– Нет, – сквозь зубы цедит Болотников.

Я гляжу на озеро и замечаю две водочные бутылки, которые плавают метрах в тридцати от берега.

– А ты знаешь, на какое расстояние летит пуля рикошетом от воды? – спрашиваю я Болотникова. – Ты знаешь, что на том берегу туристы? А если твоя пуля в кого-то из них угодила?

Болотников бледнеет.

Я оборачиваюсь к остальным охотникам.

– Теперь понимаете, во что вы вляпались? Так, вы трое…

Я киваю тем из охотников, кто не стрелял.

– Приберите здесь все. Чтобы ни одного пыжа, ни одного осколка после вас не осталось. Учтите, я проверю. В землю ничего не закапывать, все кладите в свои рюкзаки и несите на базу. Костер погасите и залейте водой. Поняли?

Охотники кивают.

– Понятно.

– На базе сидите и ждите меня. Там поговорим обстоятельно, по итогам этого разговора и решим, что с вами делать.

По выражению их лиц я вижу, что охотники искренне раскаиваются. И даю им шанс исправить ситуацию.

Официальный протокол – это неприятности с правлением охотобщества. К тому же, Тимофеев с радостью отправит копии протоколов по месту работы дебоширов.

– Ну, чего вы ждете?

Мужики принимаются собирать по поляне пыжи и стекла.

– А мы? – спрашивает Болотников.

– А вы пойдете с нами. Берите ружья и рюкзак с патронами. Проверим результаты вашей стрельбы.

– Куда идти-то? К базе?

Я качаю головой.

– Вокруг озера, до дороги. Так будет ближе. Надо проверить, как там туристы. А ты, Болотников, посмотришь в глаза людям, в сторону которых стрелял. Тебе полезно будет.

– Там же речка, – угрюмо бурчит один. – И моста нет.

– Вброд перейдешь, – бросаю я. – Шагайте!

Песенку мы переходим по камням – в том самом месте, откуда начинается тропинка, которая ведет к землянке Тихона. Этим летом землянку плотно обжили археологи из Ладоги – они нашли на поляне остатки древнего жилья и затеяли настоящие раскопки. Археологи уехали только две недели назад – повезли свои находки в Ленинград.

Мы огибаем дальний заболоченный конец озера. Утки здесь много – из тростника то и дело взлетают крупные кряквы.

Светает.

Со стороны основной базы доносятся первые выстрелы – охотники уже вышли в озеро на лодках и открыли сезон.

“Ночные стрелки” шагают впереди меня, тоскливо оглядываясь на выстрелы. Им теперь придется надолго попрощаться с охотой.

А то и навсегда – из общества охотников их исключат, этого я добьюсь. И в другое общество вряд ли примут.

Наконец, мы выбираемся из леса на песчаную проселочную дорогу. Впереди, над верхушками деревьев поднимается жидкий дымок.

– Похоже, туристы уже проснулись, – говорит Павел.

– Конечно, – киваю я. – Попробуй-ка, поспи, когда вокруг стреляют.

Выстрелы теперь доносятся с разных концов озера. Над нашими головами то и дело пролетают утки – парами и поодиночке. Они отрывисто и возмущенно крякают.

Туристы стоят лагерем у самой воды, на покатой травянистой поляне. Место живописное, но неудобное – в дождь вода с дороги обязательно зальет поляну и палатки. Хорошо, что сегодня ночью было ясно.

Девушки рядком сидят на длинном бревне, которое прибило к берегу водой. Конец бревна погрызен – дерево свалили бобры, оно упало в воду и долго плавало, пока кто-то не вытащил его и не приспособил для сидения.