– Акслы, – ответил О’Ливи, и Реми сейчас же обернулась.

– А почему они в платьях, Грегори? – продолжала ныть Греза. – Меня сейчас стошнит! Господи… – она побледнела и шмыгнула обратно – к Марвеллу. Вместе с ним скрылась в гостинице.

Два зеленокожих и круглоголовых существа показались из-за угла гостиницы. Одежда на них, без сомнения, была человеческой: платья из пестрого ситца. Реми читала, что аборигены Сирены не носят даже набедренных повязок и не понимают, зачем это нужно. Но тех, кто жил вблизи человеческих поселений, земляне заставили соблюдать видимость приличий.

Девочки-акслы смотрели на людей, попеременно моргая выпуклыми глазищами. Казалось, их растянутые до ушных мембран рты все время улыбаются. Одной Реми дала бы не больше двух годиков, другой – лет шесть. Но она могла и ошибаться, все-таки это были нечеловеческие дети.

Нельзя сказать, что аборигенки показались ей совсем уж уродинами, но эти рты… Окажись среди подруг Реми кто-то с такой хлеборезкой – сразу бы завоевала прозвище Лягва, или того хуже – Жаба.

Фотовспышка осветила зеленые лица девочек, заставив их зажмуриться. Вернее, натянуть на глаза нижние полупрозрачные веки.

– Реми, встаньте рядом с ними, я сделаю шикарный снимок для вашего выпускного альбома, – предложил О’Ливи.

– Опоздали. Я окончила школу два года назад, – сказала она, а затем улыбнулась и подала старшей девочке руку. Та доверчиво протянула навстречу перепончатую лапку.

– Первый контакт! – О’Ливи передвинулся в сторону, подбирая выразительный ракурс.

Лапка девочки-акслы была теплой и чуть-чуть влажной.

– Правда, что они амфибии? – спросила Реми.

– Земноводные, – пробубнил О’Ливи. – Первые поселенцы прозвали их акслами, от слова «аксолотль», но я особого сходства не вижу.

– Я держала когда-то аксолотля в аквариуме.

– Да что вы? Наверное, в то время вы еще носили заколки с фенечками?

– У вас не найдется какой-нибудь безделушки, чтоб я могла им подарить?

Писатель достал из внутреннего кармана пиджака автостило с именным лейблом «Грегори О’Ливи».

– Спасибо, Грегори! Дочка босса этого не забудет! – Реми не оставила О’Ливи времени для размышления – отдавать или не отдавать, выхватила автостило и всунула старшей аксле в коготки. – Держи, лягушонок!

– Дарю, – сказала девочка немелодичным голосом и прижала подарок к груди.

– Этой штучкой можно писать разные слова, – принялся объяснять О’Ливи. – И еще рисовать. Только сначала надо нажать во-о-он ту кнопочку.

– Я покажу! – Реми отобрала автостило у растерявшейся акслы. – Грегори, у вас есть бумага?

О’Ливи развел руками. Реми решительным шагом направилась к машинам.

– У вас есть бумага? – спросила она у водителя внедорожника; тот молча захлопнул дверцу и завел мотор.

Реми взбежала на крыльцо, с сомнением поглядела на швейцара. Но тут двери распахнулись, и на пороге показался губернатор.

– У вас есть бумага? – повторила вопрос Ремина.

Губернатор услужливо улыбнулся. Полез в пиджак и через миг извлек из кармана старомодную позолоченную визитку.

«Фердинанд Мендолини» – сверкала надпись на лицевой стороне.

– Спасибо! – бросила Реми и умчалась обратно.

Она нарисовала на обратной стороне визитки смешного лягушонка и показала девочкам.

– Не я, – выкрикнула вдруг старшая, отталкивая рисунок. – Не я! Не я!

Реми опешила.

– Аборигенка не оценила ваши способности к рисованию, – насмешливо сказал О’Ливи. – Но не стоит обижаться на девчонок, они ведь не люди. Они аксолотли.

– Это сестры Христофоровы! – объявил кто-то зычным голосом; Реми обернулась и увидела, что к ним приближается швейцар. – Вы им лучше монетку дайте!