У Изабель выдающееся тело: ее высокая, стройная фигура вся покрыта татуировками. Самая заметная из них – портрет матери во все бедро. Изабель любила короткие юбки, так что Косулин за время сеансов успел рассмотреть татуировку в деталях. Выбор Изабель удивлял Косулина. Он даже хотел описать ее случай и послать в психотерапевтический журнал. «Девушка с татуировкой матери» – настоящий триллер или наглядная иллюстрация незавершенней сепарации с мамой. Всегда вместе, одним словом. Но потом подумал: почему бы и нет? Носят же родители фотографии маленький детей в кошельке? А последняя мода – носить свои детские фото. Почему бы детям не запечатлеть образ матери на своем теле, если это единственное существо в мире, которому мало-мальски можно доверять?

Как ни странно, отношения с мамой Изабель удалось выстроить всего за полгода. Две-три хорошо охраняемые границы, и мама перестала быть психическим младенцем, звонить по пять раз на дню и использовать дочь как психотерапевта, няньку и кредитное учреждение. После этого Изабель перестало все время тошнить.

Работа с Косулиным шла хорошим путем психотерапии – два шага вперед, один назад. Пока не случилось ОНО.

Ничто в тот день не предвещало безумия. Воскресенье, выходной, в Москве солнце и лето, Патриаршие пруды. Толпы красивых и молодых людей гуляют по району. Косулин тоже погулял и выпил кофе перед стрижкой. Дочь посоветовала модный барбершоп. В ее соцсетях его новый лук собрал кучу лайков. Косулин в свой не выложил, вид получился откровенно дебильный – особенно глупо смотрелись подкрученные, как у Кота в сапогах, усы. Но для психолога любая глупость может стать экспериментом и Косулин решил, что достиг возраста, когда мужчины начинают молодиться, носить дурацкую одежду и прически. Ну что же – ничто человеческое нам не чуждо, подумал Косулин, поймав заинтересованный взгляд молодой женщины со спутником.

После домашнего обеда заслуженный психотерапевт, с подкрученными усами и в прекрасном расположении духа, прилег поспать на полчасика. Закрыл глаза, аккуратно разложил усы, чтобы не помялись, обнял подушку и вдруг раздался… короткий звук зеленого цвета! Не громкий, но очень четкий зеленый звук, похожий на хлопок ладоней. В следующее мгновение он увидел татуировку Изабель, но с неожиданного ракурса: она на него смотрела снизу, а он на нее – сверху. Теперь она неприятно кривила тонкие синие губы, будто укоряя: «Никак ты без меня, доченька, жить не сможешь. Мама – главный в твоей жизни человек».

Косулин потряс головой, потер глаза, сплюнул и чихнул. Ничего не изменилось – мать Изабель смотрела все также снизу, только теперь ее чуть потряхивало: тоненькие коленки дрожали мелкой дрожью и нестерпимо хотелось в туалет. Что за чертовщина??? Он вскочил, быстро-быстро перебирая непривычно тонкими ногами, побежал в туалет.

Это было как сель, мощный грязевой поток, обрушивающийся во время ливней и сметающий все на своем пути. Он вспомнил, какое большое значение имело для его клиентки наличие двух изолированных санузлов в квартире и ее нежелание жить вместе с молодыми людьми как раз из-за таких природных явлений. У Косулина никогда не возникало проблем с желудком, он любил все острое и с удовольствием ел на азиатских улицах. Пережитое казалось чудовищным новым опытом, который совершенно не хотелось повторять.

Слава Богу, первый раз он почти сразу вылетел из нее обратно. Опять короткий зеленый хлопок, и мокрый от ужаса Косулин рухнул на кровать в своей спальне. Усы раскрутились и жалко свисали на мокрую бороду.

После двадцатилетней битвы с Лидой за возможность спать с открытым окном, ее обвинительного насморка и его головных болей по утрам, наступил долгожданный мир: они разъехались по разным спальням. Ему досталась маленькая Илюшина комнатка (сын переехал в комнату старшей дочери, которая теперь жила отдельно), жена отстояла спальню.