– Не имею представления.

– Да мне все равно, – выдохнула я с болью в голосе. С болью, что я пыталась всячески скрыть. – Ты никогда не станешь для моей дочери больше, чем какой-то посторонний дядя. Для нее ты никто. Я быстрее убью тебя, но не позволю к ней приблизиться. И я не испугаюсь. Поверь. Я думала и об этом.

Мои угрозы Сизов проигнорировал.

– Я спокойно могу доказать свое отцовство.

– Можешь. Но я сделаю все, чтобы этот процесс растянулся. И предам его огласке. Буду трубить на каждом углу, подрывая твою деловую репутацию перед клиентами. Подрывая репутацию всей твоей семьи и вашего агентства.

– Ты хочешь, чтобы твоя дочь была участником судебных тяжб?

– Нет. Это ты этого хочешь. Я лишь защищаю ее.

– Не имею ни малейшего желания. Я знаю, что это такое. И знаю, как страдают дети при этом.

– Тогда что тебе нужно? – воскликнула я. – Что?

– Я пока не могу ответить на этот вопрос.

– Серьезно? – я не смогла сдержать смех. – Не знаешь, но хочешь сломать нашу жизнь. Не знаешь… Зато я знаю за тебя. Ты увидел что-то, что не можешь получить. Тогда, – я нервно мотнула рукой, – это была я. Сестренка лучшего друга. И знаешь, я не обвиняю тебя. Ты воспользовался тем, что само шло к тебе в руки.

– Все было не так.

– Именно так. Я предложила себя – ты не отказался. Я почему-то решила, что именно со мной ты будешь честен. Выдумала, что ты со мной другой. Жалела тебя, а не стоило. Но я выросла, Вячеслав Львович.

– Миша знает, кто я? – Сизов прервал мою пламенную речь, вызывая очередную волну липкого страха. – Ты ему рассказала?

– Рассказала, – соврала я.

Мужчина не поверил.

– Именно поэтому ты сейчас вздрогнула?

– Оставь нас в покое. Зачем ты вернулся? Зачем? – я нашла в себе силы, чтобы развернуть кресло и опуститься в него. – Я обязательно все расскажу Мише. Не сомневайся в этом. Когда представится удобный случай. И… – от предположения, что Сизов сам хочет поговорить с моим женихом, мой голос сел. – Ты же не сделаешь этого?!

– Что именно?

– Ты прекрасно понимаешь, о чем говорю.

Он отрицательно покрутил головой.

– Не сделаю. Я лишь хотел убедиться, что ты не любишь Трухина.

– Я его люблю! Понял? Люблю!

– Когда любят, не врут.

– Откуда тебе знать, что такое любовь? – зло выпалила я и осеклась. Слава вновь получил от меня эмоции. – Ты не любил. Когда любят, не причиняют любимому боль. И, наверное, я сейчас тебя огорчу. Я не стала рассказывать Мише о нас лишь потому, что мне стыдно. Да! Я стыжусь, что поверила тебе. И стыжусь рассказывать, потому что это было неправильно.

– Это было самым правильным в моей жизни, – сказал мужчина, нервно, почти с хлопком опираясь ладонями на деревянную столешницу.

– А в моей – огромной ошибкой, – ответила я, выдерживая его нечитаемый взгляд. – Не нужно приходить на нашу помолвку.

– Я вернулся навсегда, – отчеканил он.

В комнате повисла звенящая тишина.

– Мне все равно, – произнесла я, нажимая кнопку включения компьютера. – Извини, нужно работать. Если не сложно, закрой за собой дверь.

Я крепко сжала “мышку” и смотрела в монитор.

– Не прощаюсь, – холодно сказал мужчина и вышел, естественно, оставляя дверь открытой.

Я дождалась, когда его шаги стихли, и откинулась на спинку кресла, до боли прикусывая нижнюю губу. Отрезвляя себя.

– Только не плакать. Только не плакать, – повторяла я, смаргивая непрошеные слезы. Крупные, горячие, они скатывались по щекам и срывались с подбородка.

Теперь мне хотелось догнать мужчину, ухватить за лацканы пиджака и спросить, зачем он бросал двусмысленные фразы. Словно я ему дорога. Словно хотел всколыхнуть старые чувства. Посмеяться? Или… или доказать себе, что еще имеет власть надо мной?.. Именно! Так и есть! Какой мужчина отказался бы от влюбленной в него дурочки? Не думаю, что такие существуют. Тем более когда появляется другой. Соперник. Настоящий удар по самолюбию.