Рано утром следующего дня Трейси и Кинс сидели с Риком Серабоне в переговорной здания суда округа Кинг, пили черный кофе и просматривали результаты судмедэкспертизы из комнаты в мотеле на Аврора-авеню. От недосыпа Трейси чувствовала себя отупевшей. Прожектор еще дважды вспыхивал прошлой ночью. Но она больше не вставала. Зато теперь тупая боль пульсировала в висках и в макушке, а от таблетки ибупрофена, которую она приняла, заныл пустой желудок. Судя по осунувшемуся виду Кинса, тот чувствовал себя ненамного лучше.

– Может, он просто забыл, – предположил Воробей. Он сидел, нянча между ладонями картонный стаканчик с кофе. Речь шла о том, почему в мотеле везде были отпечатки Уолтера Гипсона, но ни следа его ДНК. – Он же не мог прийти туда в перчатках, верно? Он убил, пошел в ванную, надел там перчатки, вернулся и стал все вытирать, но к тому времени уже не мог вспомнить, чего он касался, а чего – нет.

– Поверить не могу, чтобы такой осторожный тип, как он, мог забыть хоть про один отпечаток, – возразила Трейси.

– Он прижигал ей ступни. Если он делал это для того, чтобы ускорить процесс, значит, он торопился и мог допустить небрежность.

– Или просто хотел, чтобы она сильнее мучилась, – сказала Кроссуайт.

Серабоне снял пиджак и аккуратно повесил на спинку соседнего стула. На белой крахмальной сорочке даже с лупой нельзя было найти ни складочки, а красный галстук был прямо как предупреждающий знак: «Осторожно. Представитель власти». В то утро у него начинались слушания по новому делу.

– Так что нам известно наверняка? – спросил он.

Через сорок восемь часов, по закону, должны состояться слушания о причинах содержания Уолтера Гипсона под стражей, во время которых Рик должен будет убедить судью в том, что есть веские причины считать его возможным убийцей Анжелы Шрайбер.

– Танцовщицы из «Пинк Паласа» подтверждают, что он часто у них ошивался, – сказал Кинс, проглядывая показания свидетелей, которых опрашивали Фац и Дел. – Похоже, что раз Шрайбер даже привела его в гримерку.

– Он этого не отрицает, – сказала Трейси.

– И видео с парковки у «Пинк Паласа» подтверждает, что Шрайбер уехала с ним сразу после часа ночи, – добавил Кинс.

– Что он также признает, – повторила Трейси.

Кинс пролистал несколько страниц доклада.

– Список телефонных звонков с его мобильного указывает, что в последние два месяца он часто звонил Шрайбер…

– Он и сам так говорит.

– В тот вечер вышка мобильной связи засекала сигналы его телефона и телефона Шрайбер одновременно.

– Но вышка на восточном берегу озера Вашингтон подтверждает и сигнал с его телефона как раз в то время, когда Гипсон, по его словам, вернулся домой.

Кинс положил отчет.

– Терпеть не могу, когда ты так делаешь.

Трейси пожала плечами.

– Лучше я, чем его адвокат.

– А что в «Танцах голышом»? – спросил Серабоне.

– Вик и Дел показывали его фото и там. Никто его там не видел, – ответила Трейси.

– Что еще?

– С узлами он на «ты», – сказал Кинс.

– Но говорит, что правша, – вставила Кроссуайт.

– Может быть. Мы еще не проверяли. Зато мы знаем, что он был увлечен ею больше, чем хотел показать. – Кинс выложил на стол перед Риком копии фотографий, которые они нашли во время обыска в гараже Гипсона, и продолжал говорить, пока прокурор рассматривал их. – Все они сделаны в комнате того самого мотеля, и по крайней мере на одной из них Шрайбер стоит на четвереньках.

– Но без веревки на шее, – сказал Серабоне.

– Да, без веревки, – согласился Кинс.

– Что-нибудь еще?

– В тот раз она сняла комнату больше чем на час, – сказала Трейси.

– Он же говорил, что у него жена уехала. Домой торопиться было незачем. – Кинс ухмыльнулся ей с таким видом, как будто хотел сказать: «Видишь, и я могу сыграть в адвоката дьявола».